Книги автора: Владимир Дэс

В данный сборник вошли рассказы: 1. Прыжок 2. Это Дедушка Мороз Красный Нос 3. Квадрат Малевича 4. Блиновский рынок 5. Везде, всегда, во всём 6. Гений 7. Инстинкт – инвалид 8. События века 9. Сценарий будущего 10. Уроки истории 11. Чтиво 12. Меценаты – люди особенные 13. Как я не мог понять 14. Юбилейные пятна

«Чтобы убить муху, надо иметь пистолет. Лучше пистолет системы «наган». Я купил его и стал целиться…»

«Опыт, как известно, двигатель прогресса. Прогресс, как известно, источник благополучия. Самые благополучные – это люди талантливые…»

«Перед самым отлетом в Цюрих мне позвонил из Голландии старший брат и попросил захватить с собой небольшой трос, остро необходимый ему для работы. Такие тросы он использует в своем воздушном цирковом номере. А сейчас у него один лопнул. Во всей Голландии он не смог найти подходящего, но дома, на его московской квартире, у него был один запасной. Его-то он и просил привезти…»

«Рано утром в реанимационное отделение Центральной клинической больницы Ленинграда, что на Васильевском острове, машиной скорой помощи был доставлен мужчина лет сорока с проникающим ножевым ранением в области сердца. При нем оказалось удостоверение на имя Реутова Вадима Петровича, капитана милиции, сотрудника уголовного розыска…»

«Дмитрий Яковлевич любил преферанс и красивых молодых женщин. Вот и сегодня в десять часов утра его, в компании молодой красивой блондинки, быстро мчала по широкому ленинградскому проспекту белая «Волга». Он был доцентом Политехнического института, а его спутница училась там на третьем курсе…»

«Пыльно. Жарко. Машины сплошным потоком ползут по раскаленному асфальту. Тяжелый угарный воздух скатывается с шоссе и, расползаясь, обволакивает как туманом, грязно-желтое здание станции техобслуживания…»

«В маленькой прихожей шло прощание. Уже минут пять. Прощались двое, он и она. Поцелуи. Вздохи. Наконец он открыл встроенный шкаф, чтобы взять свой кожаный плащ, но, сморщившись, отвернулся от шкафа: – И чем только у тебя из него пахнет? Как будто гниет что-то…»

«Змея, плавно огибая редкие чахлые колючки, торчащие из пересохшей земли, упорно двигалась к какой-то только ей известной цели. Вот на ее пути попалось глубокое русло пересохшей речки, заросшее густым шатром жесткого кустарника…»

«Как он ненавидел этого человека! Эту жирную, похотливую, вонючую свинью. Этот вечно мокрый, слюнявый рот с отвисшей губой. Эти наглые на выкате глаза. Волосатую спину, кривые ноги и маленькие короткие руки с грязью под ногтями…»

«Давно уже по утрам Николаю Палычу думалось, что вот это утро – последнее в его жизни. Так уж сложилась жизнь. Год назад похоронил он жену, с которой прожил почти пятьдесят лет. Сын, молодой, высокий, красивый, служил в Афганистане, да там и погиб, а дочь вдруг заболела, не успев ни родить, ни замуж выйти. Умерла. Рак – болезнь страшная и всегда неожиданная. Только лечили ее почему-то от чего-то другого…»

«Страха не было, боли тоже. Была только злоба. Он понимал, что уходят последние секунды Его жизни…»

«То, что наш самолет захвачен бандой террористов, мы узнали только перед самым концом полета. Мы, конечно заметили, что сразу же после взлета какие-то молодые люди, аккуратные такие мальчики лет по двадцать, встали со своих мест и все ходили туда-сюда…»

«Сочная, полная жизни травинка, как яркий язычок зеленого пламени, вынырнула из трещинки бетонного пола прогулочного дворика местной тюрьмы. Вынырнула и замерла в изумлении от серости и унылости окружающего мира. Угрюмые, шаркающие по бетонке люди заметили эту травинку. Одни обрадовались»

«– Чтоб вас всех… Наверное, впервые за все свои многосветовые полеты Техник выругался. И было с чего…»

«Ты говоришь: «Терпи». Ты говоришь: «Не проси». Ты говоришь, что если мне это по-настоящему надо, то они сами дадут…»

«Леня Чирок человеком был весьма странным. Казалось, что родился он не в своем времени. А вот когда он должен был родиться – до или после того, как родился на самом деле, – было непонятно. А было это непонятно в силу необычных способностей его организма, необъяснимо собранных вместе в одном человеке, чего в нашем двадцатом веке еще не встречалось…»

«Эта экскурсия в горы была заранее оплачена. Поэтому хочешь не хочешь – надо ехать. Причем рано утром. Вечером, после пляжа и сытного ужина с местным кипрским вином, я со своей невестой лег спать пораньше…»

«Наконец-то поэт, седой и старый, увенчанный всеми мыслимыми и немыслимыми наградами, получил самую высокую, но и самую необычную награду: ему первому присвоили звание «Творец истории». О чем еще можно было бы мечтать в конце своей земной жизни, если бы… если бы это звание не было ему присвоено в зале Верховного Суда, и если бы после этого Его, великого Поэта, не заключили в тюрьму пожизненно, навечно…»

«Сейчас никто уже не помнит его настоящего имени. Да и мы, его друзья, с детства, сколько себя помнили, звали Стасика не иначе как «Сэмчо» – по прозвищу великого трубача Луи Армстронга. Стасик был очень импульсивным, худым светловолосым мальчиком и очень порядочным в дружеских отношениях…»