Книги автора: Николай Петрович Вагнер

«Издавая сказки Кота-Мурлыки, необходимо сказать хоть несколько слов об их авторе. Это был старый и весьма почтенный Кот, но, к сожалению, полный всяких противоречий. Он был стар и постоянно напевал одну и ту же песню…»

«Жил-был Курилка. Тот самый Курилка, про которого песенка поется Как у нашего Курилки Ножки тоненьки, Душа коротенька!…»

«Ты знаешь, что все деревья страшные сони. Как только в тихий, ясный день их пригреет солнышком, они тотчас же все раскиснут и заснут. А уж ночью – и говорить нечего! Тогда они спят как убитые во всю ивановскую…»

«Ты знаешь, как косой зайка скачет зимой по сугробам? Ветерок в зимнее время злой-презлой. Он так тебя проберет насквозь, нащиплет и нос, и уши, и щеки, что просто хоть плачь. Дует ветер, метет, и такие сугробы везде нанесет, что ни пройти, ни проехать…»

«Издавая сказки Кота-Мурлыки, необходимо сказать хоть несколько слов об их авторе. Это был старый и весьма почтенный Кот, но, к сожалению, полный всяких противоречий. Он был стар и постоянно напевал одну и ту же песню…»

«Вставай, мой сладенький, мое ядрышко писаное, рисованое. Вставай духом. К заутрене звонят…»

«Жил-был Курилка. Тот самый Курилка, про которого песенка поется Как у нашего Курилки Ножки тоненьки, Душа коротенька!…»

«Издавая сказки Кота-Мурлыки, необходимо сказать хоть несколько слов об их авторе. Это был старый и весьма почтенный Кот, но, к сожалению, полный всяких противоречий. Он был стар и постоянно напевал одну и ту же песню…»

«Ты знаешь, как косой зайка скачет зимой по сугробам? Ветерок в зимнее время злой-презлой. Он так тебя проберет насквозь, нащиплет и нос, и уши, и щеки, что просто хоть плачь. Дует ветер, метет, и такие сугробы везде нанесет, что ни пройти, ни проехать…»

«Ты знаешь, что все деревья страшные сони. Как только в тихий, ясный день их пригреет солнышком, они тотчас же все раскиснут и заснут. А уж ночью – и говорить нечего! Тогда они спят как убитые во всю ивановскую…»

«В древних землях, на границе Азии и Европы, жил-был, в оно время, в одном городке мудрец Люций Комоло. Он был не очень стар годами, но очень мудр, и народ считал его магом. И действительно, Люций узнал многое таинственное и наконец дошел до таких странных понятий, что дух, существующий в каждом человеке, сильнее во сто крат его хрупкого, бренного тела…»

«На краю города, в сыром, холодном подвале, жила бедная старушка со своей маленькой внучкой. В этот подвал постоянно стекала вся грязная вода с целого заднего двора. Осенью и весной старушка вытирала эту воду тряпками, но, на беду, тряпок у ней было немного…»

«На краю города, в сыром, холодном подвале, жила бедная старушка со своей маленькой внучкой. В этот подвал постоянно стекала вся грязная вода с целого заднего двора. Осенью и весной старушка вытирала эту воду тряпками, но, на беду, тряпок у ней было немного…»

«В древних землях, на границе Азии и Европы, жил-был, в оно время, в одном городке мудрец Люций Комоло. Он был не очень стар годами, но очень мудр, и народ считал его магом. И действительно, Люций узнал многое таинственное и наконец дошел до таких странных понятий, что дух, существующий в каждом человеке, сильнее во сто крат его хрупкого, бренного тела…»

«Макс проснулся поздно на своей маленькой постельке. Солнце давно уже светило сквозь кисейные занавески. Уже два раза подходили и мамка, и дядька, и даже сама бабушка к постельке Макса, а он все спал…»

«Макс проснулся поздно на своей маленькой постельке. Солнце давно уже светило сквозь кисейные занавески. Уже два раза подходили и мамка, и дядька, и даже сама бабушка к постельке Макса, а он все спал…»

«У одного короля была дочка, которую звали Милой. Мила была тихая, кроткая девочка, и каждый, кто проходил мимо нее, говорил: – Посмотрите, какие у ней добрые голубые глазки, розовое личико и чудные волосы, они сами вьются локонами, и вся она точно херувимчик с вербочки…»

«– Эй! Иван! Тащи паровоз! Мы поедем через Китай прямо в Ямайку! И тотчас же Иван-денщик тащит небольшой походный самовар красной меди и ставит его на стол…»

«Макс проснулся поздно на своей маленькой постельке. Солнце давно уже светило сквозь кисейные занавески. Уже два раза подходили и мамка, и дядька, и даже сама бабушка к постельке Макса, а он все спал…»

«– Эй! Иван! Тащи паровоз! Мы поедем через Китай прямо в Ямайку! И тотчас же Иван-денщик тащит небольшой походный самовар красной меди и ставит его на стол…»