Нерождённый

Нерождённый
Александр Накул

Отважный юный викинг попадает в Россию 90х годов.И наводит порядок. Бандитам, которые пытаются подмять городок, предстоит узнать, что такое по-настоящему отмороженный боец…

Александр Накул

Нерождённый

1. Взрыв-гора

В салоне вольво – портрет Гитлера. Фюрер болтается над лобовым стеклом, там, куда таксисты цепляют, в зависимости от конфессии, Николая Угодника или глаза Фатимы.

Не то чтобы Жига разделял идеи. Для Жиги идеи – это слишком сложно, почти как теорема Пифагора или число «пи». Но он уважает отморозков. На всякий случай. Мало ли, куда жизнь занесёт и кто окажется соседом по камере.

А ещё Гитлер внушает. Как только лох с заднего сиденья замечает, чей портретик прыгает над рулём, до бедолаги моментально доходит, насколько крепко он влип.

Так что фюрер – гарант спокойствия. Сразу меньше повода колотить ногами по сиденью или пытаться задушить водителя. Всё равно ни у кого пока не получилось.

А иногда (например, сегодня) лоха везут в багажнике. В таком случае всё и без фюрера ясно.

– Есть идея, куда кинем? – спросил Кент. Он на заднем сиденье, в обнимку с лопатой. Бритая башка белеет сквозь сумерки.

– Дальше, за дачи, – ответил Жига, – там болота. Трясина хорошая. За сто лет не найдут, даже если без извести.

– Давай лучше сюда, – Кент постучал по правому стеклу.

– Чего там? – Жига даже голову не повернул.

– Видишь холмик? Давай к нему.

Лысый, как башка Кента, холм поднимался над зубчатой линией елового леса. Вокруг – закатное небо, красное, как банка Локо-колы.

– А что там хорошего? – спросил Жига.

– Там никто копать не будет. Взрыв-гора, может, слышал?

– Военный полигон бывший?

– Не, ничего такого.

– Действующий полигон? Если так – ну его. Давай в болота. Не хочу ругаться сегодня вечером.

– Не полигон, просто место интересное. Это сейчас её зовут Взрыв-горой. Я видел на старых картах, там она Разрыв-гора. Как есть Разрыв-трава, а это Разрыв-гора.

– Типа сказочная гора?

– Типа она к лесничеству приписана. Значит, трогать ещё сто лет не будут.

– А грибники?

– Какие грибники ночью?

– Умно рассуждаешь. Где тут поворачивать?

Кент подсказал правильный поворот, и вишнёвый вольво заплясал на перерытой корнями грунтовке.

– Покурить надо, – сказал Жига.

– Эти названия – тут голову сломать можно, – продолжал Кент. – Вот есть у нас Лодейное Поле. Думаешь, в честь ладьи назвали? Вот и нет! Это от какого-то финского слова. Так в газете написали, прикинь? А ладья тут ни при чём. И слон ни при чём. И все остальные фигуры…

– А что про нас в этой газете пишут? – Жига впился в руль и решительно преодолевал корень за корнем.

– Пишут, что организованная преступность совсем берега потеряла.

– Правду пишут, – со знанием дела произнёс Жига. – Так и есть.

Вот и холм. Вблизи он был реально огромный, закрывал полнеба. Мрак сгустился, у подножия было темно и сыро. Пришлось взять фонарики.

Открыли багажник и потащили Перепелицына наружу, не забывая светить в лицо. Тот не сказал ни слова, только жмурил глаза и морщил тонкий птичий нос.

Встать с первого раза он не смог. Руки и ноги онемели в багажнике и стали как деревянные. Кент развязал ему руки и вручил лопату. Посмотрел, потом отошёл к машине, вернулся и водрузил лоху на голову его светлую широкополую шляпу.

– Что я должен делать? – спросил Перепелицын.

– Могилу копать, – ответил Кент

– Какую? – Перепелицын огляделся. – Тут нигде… нет кладбища.

– Твою.

– Но почему?

– Ну не нам же этим заниматься, правильно?

Перепелицын хмыкнул, обернулся, вонзил лопату в землю.

Через десять гребков он не выдержал.

– Вы ведь не убьёте меня. Я знаю, не убьёте! Было бы надо – просто убили и сами и закопали.

Вместо ответа Жига подошёл ближе и с размаху отличным ударом прописал умнику в живот. А потом добавил по яйцам.

– Копай, – повторил он, – и усвой: сегодня ты здесь ничего не решаешь.

Стонущий от боли Перепелицын торопливо закивал и схватил лопату…

Ребята стояли рядом, на безопасном расстоянии, чтобы у их подопечного не было шанса достать их головы инструментом.

– Вот в Америке это очень важно, что ты пьёшь, – поучал друга Кент, – Псико-колу или Локо-колу. Целые исследования проводят. А для нас это один хрен. Нам даже кажется, что у них вкус одинаковый. Кстати, давай ещё по одной?

На заднем сиденье вольво ещё с прошлого дела остался целый ящик той самой Псико-колы, которую рекламируют по телевизору. По этому поводу Кент решил завязать с табаком. Как только ему хотелось закурить, он просто осушал бутылочку и так отвлекался. Что ещё хуже, он доставал этим и своего приятеля.

– Я пас, – процедил Жига. Он как раз доставал сигарету из пачки «Кэмела».

Кент полез обратно в машину и вернулся ещё с одной бутылочкой. К ней и присосался, не спуская глаз с невольного землекопа.

– Я всё пытался понять, чем они отличаются у нас, – продолжил мысль Кент. – Бутылочки одни и те же, вкус тоже похожий. А потом, когда Полимерный брали, дошло. В Макдаке всегда какая кола? Лока! А в заводских столовых, как на Полимере, где шкафчик стоит, всегда Психо. То есть Психо – это кола простого человека, рабочих и крестьян… Да что она такая кислая сегодня? Пить невозможно.

– Может, место влияет.

– В смысле, Разрыв-гора?

– Ну да.

– А как она влиять может?

– Не знаю, – Жига запихал окурок в опустевшую пластмассовую бутылочку, – Не интересовался.

Со стороны склона послышался голос: