Войти
Текст
отзывы: 0 | рейтинг: 0
Молодинская битва. Куликово поле Грозного Царя
Николай Фёдорович Шахмагонов
Исторический роман Николая Шахмагонова посвящён событию важнейшему, но намеренно забытому. В грозную ночь, освещённую ослепительными всплесками молний, родился царь, для врагов грозный и для доброго люду милостивый Иван Васильевич, наречённый столь громким именем. Среди испытаний, выпавших ему, одною из главнейших стала битва при Молодях, равная по своему значению Куликовской битве. Так же, как Куликовская, она решала вопрос быть или не быть Русскому государству, так же, как на Куликовскую, враги везли в обозе миллионы пар кандалов, чтобы заковать и отправить на невольничьи рынки столь высоко ценившихся там русских рабов. В книге рассказывается о том, как готовил Грозный Государь Русь к решительному отпору врагу, как сплачивал и цементировал государство Московское, как превращал его в мощную Державу Российскую, недоступную любым ворогам.
Николай Шахмагонов
Молодинская битва. Куликово поле Грозного Царя
«Как ты рождался, гром ударил в небе»
(Пролог)
Темны августовские ночи, а чем темнее ночи, тем ярче вспышки вдали, над невидимой линией горизонта, таинственных и завораживающих зарниц, раскалывающих то там, то здесь тёмную пелену и настраивающих на тревожно-мистический лад. Особенно впечатляют эти сполохи, когда сверкают они бесшумно и не сопровождаются глухими, раскатистыми ударами громов, именно не грома, а множества громов, по всему горизонту гремящих. Раскаты громов привычнее, они говорят о том, что где-то уже бушует таинственное явления Природы – Гроза, а тут – тишина и сполохи-зарниц. Тревожно от этой гнетущей тишины.
Вот и вечером августа 24 дня, лета 7038 от Сотворения Мира или 1530 года от Рождества Христова, едва накрыл непроглядный покров ночи стольный град Москву, засветилось небо вдали, за горами Воробьёвыми, засверкало в мёртвой и тревожной тишине, а потом вдруг загудело робко и несмело, словно кто-то невидимый покатил по нему порожние деревянные бочки.
А в палатах царских Коломенского дворца не до грозы и не до сполохов-зарниц. В палатах оживление, для позднего вечера необыкновенное. Именно под вечер почувствовала великая княгиня Елена Васильевна, что рвётся наружу дитя, которое носила она в себе срок, положенный для того великого и священного действа. Засуетились комнатные боярыни и другие прислужницы, послали за самыми опытнейшими в стольном граде бабками-повитухами. Заранее их наметили, заранее предупредили, чтоб были в готовности. И вот этот час настал.
Тревожно и радостно было на душе государя Василия Третьего. Вот он, долгожданный первенец. Ещё немного и станет известно – сын, столь желанный и необходимый не только ему самому, но и всему государству Московскому, или дочь. Дочь тоже радость, но сын нужен как воздух. А тревожно потому, что опасными были роды в ту пору. Царицы то рождали детей, ровно, как не только боярыни, но и простые крестьянки. А сколько опасностей подстерегало, сколько осложнений, с которыми не под силу справиться обычным повитухам.
На всё воля Божья, и государь Василий Иванович уповал на Всемогущего и Всемилостивейшего Создателя, с тревогой ожидая завершения того, что началось под вечер того жаркого августовского дня, словно тоже, как и великая княгиня, носившего в своей утробе, что-то мощное, грандиозное и грозное.
А над Москвой, где-то за горами Воробьёвыми, гремело всё резче и отчётливее. Ещё недавно глухо звучащие раскаты, переросли в удары мощные, сотрясающие всё окрест.
Ближе к полуночи громы возвестили о том, что готовится в Природе что-то невиданное. От резких ударов, сопровождаемых длинными и переливистыми трелями, даже языки пламени в свечах колыхались. Иной раз и слова, произнесённого стоявшим рядом человеком, не услыхать.
Молнии отражались в Москве-реке, что протекала перед дворцом, иногда врезаясь с жутким шипением в воду. Это шипение завораживало, и государь Василий Третий, великий князь владимирский и московский, в волнении расхаживая по дворцовой палате, нет-нет да останавливался у окна, чтобы взглянуть на отблески этого сияния, отражавшегося в стеклах. Он ждал, когда разрешится от бремени великая княгиня Елена Васильевна, его молодая супруга. Остались минуты, может, десятки минут. Это просто мгновения по сравнению с долгим ожиданием наследника, десятилетиями ожидаемого.
В памяти мелькали этапы этого ожидания. Двадцатилетний брак с Соломонией Юрьевной Сабуровой не дал не только наследника престола – сына столь желанного, но и вовсе был бездетным. Даже дочери не даровал Всевышний.
Василий Третий был уже не молод – сорок шесть стукнуло. Близилось пятидесятилетие, а детей не было. И вот в 1525 году он всё же задумался о втором браке, да и вспыхнуло как раз его сердце новой любовью, когда встретил на своём жизненном пути Елену Васильевну Глинскую, девицу, красоты необыкновенной. Было ей тогда лет семнадцать-восемнадцать.
Любовь любовью, а что делать с законной супругой? И решил государь развестись с Соломонией, чтобы жениться на юной красавице. Боярская дума поддержала это решение. Вопрос престолонаследия – важнейший вопрос. Нарушится священная цепь правящей династии, и не миновать смуты. А всем ли смуты нужны? Конечно, тому, кто тайно служит тёмным силами Запада, они как манна небесная, но не всё боярство крамольным было, недаром говорили, что боярин – в бою яр – яр в бою за Отечество, за землю Русскую.
Церковь воспротивилась разводу и второму браку государя. Инок Вассиан прямо сказал Василию Иоанновичу:
– Ты мне, недостойному, даёшь такое вопрошение, какого я нигде в Священном писании не встречал, кроме вопрошения Иродиады о главе Иоанна Крестителя.
Выступили против развода, и митрополит Варлаам, и преподобный Максим Грек. Что же было делать? Какой найти выход? Выполнить требования церкви и получить междоусобицы, или пойти наперекор? Василий Третий поступил жёстко. Митрополит Варлаам был лишён сана и сослан вместе с Вассианом Патрикеевым и Максимом Греком.
Развод одобрил новый митрополит Даниил.
В Псковской летописи появилась запись: «В лето 7031 Князь великии Василеи Иоанович постриже княгиню свою Соломонею, а Елену взят за собя. А всё то за наше согрешение, яко же написалъ апостолъ: пустя жену свою, а оженится иною, прелюбы творит».
25 ноября 1525 года Соломонию постригли в Московском Богородице-Рождественском монастыре под именем София.
Елена Васильевна была дочерью Литовского князя Василия Львовича Глинского.
Брак с юной красавицей Еленой Глинской состоялся, но, увы, первые три с лишним года детей по-прежнему не было. Это породило слухи о том, что Соломония и не причём вовсе, что сам Государь не способен детей иметь, причём распускали слухи те, кто знал истинную причину – на протяжении многих лет государева семья подвергалась систематическому, медленному отравлению, что ныне доказано учёными.
Три года не получалось детей. Переживала государева чета, обращалась со святыми молитвами ко Всемилостивому Вседержителю. Ходила на богомолье, и буквально вымолила своего первенца.
И записал монах по этому поводу в «Пискарёвском летописце»:
«А перед рождением его, Царя Иоанна (IV), отец его, Князь Великий Василий Иоаннович Всея Руси, по обещанию своему для бездетства пошёл пеш к Троице в Сергиев монастырь с Великою Княгинею Еленою. И как будет Великая Княгиня близ монастыря между рощею под монастырём, и тут видит: к себе встречно идёт чернец прямо к ней, никем возбраним; и прииде близ ея и кинул ей младенца, и она от страху его паде; и тут предстоящие ужаснулись, и прииде Князь Великий и повеле нести ея на руках в монастырь, и стали молебны пети и воду святити, а она на много время безгласна лежаща и проглагола о видении и прииде на Москву, чада Великого Князя Иоанна роди в лето 7038».
И вот все тревоги позади. С минуты на минуту кремлёвские палаты огласятся первым вскриком новорожденного. Кто он? Должен быть сын, наследник престола… Должен! Должен по мнению самого государя Василия Ивановича.
А официально он звался в ту пору торжественно и громко: «Божьей милостью царь и государь всеа Русии и великий князь Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский и Болгарский, и иных, государь и великий князь Новогорода Низовские земли, и Черниговский, и Рязанский, Волотский, Ржевский, Белёвский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский и Кондинский». А обстановка требовала, чтобы это всё звучало не только громко, но и грозно.
Настало время Московскому государству расправить плечи и превратиться в великую Державу Православную.
А если родится дочь? Нет, нет, об этом и думать не хотел государь Василий Иванович.
Долго ходили тяжёлые свинцовые тучи, долго погромыхивали отдалённые громовые раскаты, постепенно приближаясь к городу и пугая всё набирающими силою сверкающими стрелами, которые превращались из дальних сполохов в ослепительные струи, подобные ярким огненным канатам. А после полуночи столкнулись в небе стольного града две мощные силы небесные, обменялись ударами ослепительных своих рапир, и страшный треск разбудил тех москвичей, и жителей подмосковного Коломенского, которые рискнули сомкнуть в тревожном сне глаза в этом жутком торжестве Природы, пугающем подобно Апокалипсису.
Бушевал ураганный ветер, чертили свои пылающие зигзаги молнии, и вдруг, словно по мановению волшебной палочки обрушились с небес вслед за очередным оглушительным треском дождевые потоки, которые, казалось, слились уже в воздухе, над самой землей, в бурные водопады.
И почти одновременно с первыми дождевыми потоками вырвался из царской палаты звонкий, оглашающий всё вокруг и разливающийся по дворцу крик младенца.
На немой вопрос государя, замершего при этом крике, возгласила бабка-повитуха, поднимая над собою пронзительно кричащий комочек:
– Сын!
– Волей Божьею, сын! – подхватил радостно сам государь Василий Иоаннович.
Сын! Родился сын, имя которому уже было выбрано – Иоанн…
Наступило раннее утро августа 25 дня лета 7038 от Сотворения Мира или 1530 года от Рождества Христова.
Пройдут долгие годы, минут столетия и спустя более четырёхсот лет, писатель-мистик Леонид Андреев назовёт в своей загадочной книге «Роза мира» в числе вестников Космоса царя Иоана Грозного, первого на Земле после Бога, и поэта Михаила Лермонтова, первого на планете после «нашего всё», после Пушкина, сказав о дне убийства поэта на Машуке, что «гроза вблизи Пятигорска, заглушившая выстрел Мартынова, бушевала в этот час не только в Энрофе (имя нашего физического слоя). Это, настигнутая общим врагом, оборвалась недовершённой миссия того, кто должен был создать со временем нечто, превосходящее размерами и значением догадки нашего ума, – нечто и в самом деле титаническое».
Гроза августовская, возвестившая о приходе на Землю государя Грозного, принесла весть радостную, гроза июльская, вздыбившая хляби небесные и ударившая молниями в твердь земную, стала последним прости с великим поэтом, не исполнившим и малую толику назначенного для него Космосом.
А в Москве в грозовую августовскую ночь, когда впервые взглянул на Божий свет первый после Бога радетель и защитник Земли Русской, никто и не подозревал, что сами Небеса положили начало новому этапу в становлении Православной Державы, единственной в мире Державы, которой заповедано Самим Создателем Удержание Апостольской Истины, а для того, чтобы стало возможным это становление, дарован этой земле не просто будущий Государь, но Государь – Божий послушник. Ему предстояла не просто жизнь земная, но жизнь посланца Космоса, не просто служба государева, но Служение и Послушание.
Вряд ли кто-то в тот момент понимал, что гроза перед рождением будущего Грозного Царя указала на нечто в самом деле титаническое в его деятельности, ведь считалось в ту пору, что гром-гроза является проявлением Божьего Всемогущества. Ещё живы были древние легенды о том, что Бог Ярила озаряет своим светом и оживляет Землю, окунувшуюся во мрак. И в грозу при каждом ударе грома гибнет один дьявол, а рождающийся вестник открывает новую страницу великой истории великой Русской Земли.
Евангельская проповедь подобна грому, ибо сокрушает упорство сердец и жестокость людей. «И услышал я голос с неба, как шум от множества вод и как звук сильного грома…» (Откр. 14:2).
Гром-гроза служит прообразом Страшного Суда: «Весь народ видел громы и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся; и, увидев то, народ отступил, и стал вдали». (Исх. 20:18;). Иер. 25:30.
«Господь возгремит с высоты, и из жилища святыни Своей подаст глас Свой; страшно возгремит на селение Своё; как топчущие в точиле, воскликнет на всех живущих на земле» (Иер. 25:30).
«Отче! Прославь Имя Твое. Тогда пришёл с неба глас: и прославил и ещё прославлю. Народ, стоявший и слышавший то, говорил: это гром; а другие говорили: Ангел говорил Ему (Христу). Иисус на это сказал: «Не для меня был глас сей, но для народа. Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон». (Ин. 12:28-31) Апостолы Иаков и Иоанн именуются в Евангелии «сыны грома».
Рождение Наследника Престола Великого Князя Иоанна Васильевича стало величайшим событием, предвестником Грозной эпохи борьбы за самостоятельность Земли Русской.
В Никоновской летописи говорится: «По всей Земли возрадовашася людие радостию неизречённою, и не токмо всё Русское Царство, но и повсюду вси Православнии возрадовашася».
Радость была не напрасной. Рожденный в грозу стал поистине Грозным Царём, но грозным для изменников, для негодяев.
И родилась молитва:
«Радуйся, младенец Грозный, для врагов Христа рождённый;
Радуйся, народом тако же с пелёнок самых наречённый;
Радуйся, молитвами старцев, и народа для Руси испрошенный;
Радуйся, родителям и нам от Господа с грозою очищающей подаренный;
Радуйся, ты Старцем Кассианом, Титом умом широким до рождения наречённый;
Радуйся, в день Тита и Варфоломея Апостолов чудесно по пророчеству рождённый;
Радуйся, Богом венчанный Царю наш Иоанне Грозный для всех врагов Христа и злом идущих против Веры Православной».
Много лет спустя, в ХIХ веке, поэт Алексей Константинович Толстой написал:
Николай Фёдорович Шахмагонов
Исторический роман Николая Шахмагонова посвящён событию важнейшему, но намеренно забытому. В грозную ночь, освещённую ослепительными всплесками молний, родился царь, для врагов грозный и для доброго люду милостивый Иван Васильевич, наречённый столь громким именем. Среди испытаний, выпавших ему, одною из главнейших стала битва при Молодях, равная по своему значению Куликовской битве. Так же, как Куликовская, она решала вопрос быть или не быть Русскому государству, так же, как на Куликовскую, враги везли в обозе миллионы пар кандалов, чтобы заковать и отправить на невольничьи рынки столь высоко ценившихся там русских рабов. В книге рассказывается о том, как готовил Грозный Государь Русь к решительному отпору врагу, как сплачивал и цементировал государство Московское, как превращал его в мощную Державу Российскую, недоступную любым ворогам.
Николай Шахмагонов
Молодинская битва. Куликово поле Грозного Царя
«Как ты рождался, гром ударил в небе»
(Пролог)
Темны августовские ночи, а чем темнее ночи, тем ярче вспышки вдали, над невидимой линией горизонта, таинственных и завораживающих зарниц, раскалывающих то там, то здесь тёмную пелену и настраивающих на тревожно-мистический лад. Особенно впечатляют эти сполохи, когда сверкают они бесшумно и не сопровождаются глухими, раскатистыми ударами громов, именно не грома, а множества громов, по всему горизонту гремящих. Раскаты громов привычнее, они говорят о том, что где-то уже бушует таинственное явления Природы – Гроза, а тут – тишина и сполохи-зарниц. Тревожно от этой гнетущей тишины.
Вот и вечером августа 24 дня, лета 7038 от Сотворения Мира или 1530 года от Рождества Христова, едва накрыл непроглядный покров ночи стольный град Москву, засветилось небо вдали, за горами Воробьёвыми, засверкало в мёртвой и тревожной тишине, а потом вдруг загудело робко и несмело, словно кто-то невидимый покатил по нему порожние деревянные бочки.
А в палатах царских Коломенского дворца не до грозы и не до сполохов-зарниц. В палатах оживление, для позднего вечера необыкновенное. Именно под вечер почувствовала великая княгиня Елена Васильевна, что рвётся наружу дитя, которое носила она в себе срок, положенный для того великого и священного действа. Засуетились комнатные боярыни и другие прислужницы, послали за самыми опытнейшими в стольном граде бабками-повитухами. Заранее их наметили, заранее предупредили, чтоб были в готовности. И вот этот час настал.
Тревожно и радостно было на душе государя Василия Третьего. Вот он, долгожданный первенец. Ещё немного и станет известно – сын, столь желанный и необходимый не только ему самому, но и всему государству Московскому, или дочь. Дочь тоже радость, но сын нужен как воздух. А тревожно потому, что опасными были роды в ту пору. Царицы то рождали детей, ровно, как не только боярыни, но и простые крестьянки. А сколько опасностей подстерегало, сколько осложнений, с которыми не под силу справиться обычным повитухам.
На всё воля Божья, и государь Василий Иванович уповал на Всемогущего и Всемилостивейшего Создателя, с тревогой ожидая завершения того, что началось под вечер того жаркого августовского дня, словно тоже, как и великая княгиня, носившего в своей утробе, что-то мощное, грандиозное и грозное.
А над Москвой, где-то за горами Воробьёвыми, гремело всё резче и отчётливее. Ещё недавно глухо звучащие раскаты, переросли в удары мощные, сотрясающие всё окрест.
Ближе к полуночи громы возвестили о том, что готовится в Природе что-то невиданное. От резких ударов, сопровождаемых длинными и переливистыми трелями, даже языки пламени в свечах колыхались. Иной раз и слова, произнесённого стоявшим рядом человеком, не услыхать.
Молнии отражались в Москве-реке, что протекала перед дворцом, иногда врезаясь с жутким шипением в воду. Это шипение завораживало, и государь Василий Третий, великий князь владимирский и московский, в волнении расхаживая по дворцовой палате, нет-нет да останавливался у окна, чтобы взглянуть на отблески этого сияния, отражавшегося в стеклах. Он ждал, когда разрешится от бремени великая княгиня Елена Васильевна, его молодая супруга. Остались минуты, может, десятки минут. Это просто мгновения по сравнению с долгим ожиданием наследника, десятилетиями ожидаемого.
В памяти мелькали этапы этого ожидания. Двадцатилетний брак с Соломонией Юрьевной Сабуровой не дал не только наследника престола – сына столь желанного, но и вовсе был бездетным. Даже дочери не даровал Всевышний.
Василий Третий был уже не молод – сорок шесть стукнуло. Близилось пятидесятилетие, а детей не было. И вот в 1525 году он всё же задумался о втором браке, да и вспыхнуло как раз его сердце новой любовью, когда встретил на своём жизненном пути Елену Васильевну Глинскую, девицу, красоты необыкновенной. Было ей тогда лет семнадцать-восемнадцать.
Любовь любовью, а что делать с законной супругой? И решил государь развестись с Соломонией, чтобы жениться на юной красавице. Боярская дума поддержала это решение. Вопрос престолонаследия – важнейший вопрос. Нарушится священная цепь правящей династии, и не миновать смуты. А всем ли смуты нужны? Конечно, тому, кто тайно служит тёмным силами Запада, они как манна небесная, но не всё боярство крамольным было, недаром говорили, что боярин – в бою яр – яр в бою за Отечество, за землю Русскую.
Церковь воспротивилась разводу и второму браку государя. Инок Вассиан прямо сказал Василию Иоанновичу:
– Ты мне, недостойному, даёшь такое вопрошение, какого я нигде в Священном писании не встречал, кроме вопрошения Иродиады о главе Иоанна Крестителя.
Выступили против развода, и митрополит Варлаам, и преподобный Максим Грек. Что же было делать? Какой найти выход? Выполнить требования церкви и получить междоусобицы, или пойти наперекор? Василий Третий поступил жёстко. Митрополит Варлаам был лишён сана и сослан вместе с Вассианом Патрикеевым и Максимом Греком.
Развод одобрил новый митрополит Даниил.
В Псковской летописи появилась запись: «В лето 7031 Князь великии Василеи Иоанович постриже княгиню свою Соломонею, а Елену взят за собя. А всё то за наше согрешение, яко же написалъ апостолъ: пустя жену свою, а оженится иною, прелюбы творит».
25 ноября 1525 года Соломонию постригли в Московском Богородице-Рождественском монастыре под именем София.
Елена Васильевна была дочерью Литовского князя Василия Львовича Глинского.
Брак с юной красавицей Еленой Глинской состоялся, но, увы, первые три с лишним года детей по-прежнему не было. Это породило слухи о том, что Соломония и не причём вовсе, что сам Государь не способен детей иметь, причём распускали слухи те, кто знал истинную причину – на протяжении многих лет государева семья подвергалась систематическому, медленному отравлению, что ныне доказано учёными.
Три года не получалось детей. Переживала государева чета, обращалась со святыми молитвами ко Всемилостивому Вседержителю. Ходила на богомолье, и буквально вымолила своего первенца.
И записал монах по этому поводу в «Пискарёвском летописце»:
«А перед рождением его, Царя Иоанна (IV), отец его, Князь Великий Василий Иоаннович Всея Руси, по обещанию своему для бездетства пошёл пеш к Троице в Сергиев монастырь с Великою Княгинею Еленою. И как будет Великая Княгиня близ монастыря между рощею под монастырём, и тут видит: к себе встречно идёт чернец прямо к ней, никем возбраним; и прииде близ ея и кинул ей младенца, и она от страху его паде; и тут предстоящие ужаснулись, и прииде Князь Великий и повеле нести ея на руках в монастырь, и стали молебны пети и воду святити, а она на много время безгласна лежаща и проглагола о видении и прииде на Москву, чада Великого Князя Иоанна роди в лето 7038».
И вот все тревоги позади. С минуты на минуту кремлёвские палаты огласятся первым вскриком новорожденного. Кто он? Должен быть сын, наследник престола… Должен! Должен по мнению самого государя Василия Ивановича.
А официально он звался в ту пору торжественно и громко: «Божьей милостью царь и государь всеа Русии и великий князь Владимирский, Московский, Новгородский, Псковский, Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский и Болгарский, и иных, государь и великий князь Новогорода Низовские земли, и Черниговский, и Рязанский, Волотский, Ржевский, Белёвский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский и Кондинский». А обстановка требовала, чтобы это всё звучало не только громко, но и грозно.
Настало время Московскому государству расправить плечи и превратиться в великую Державу Православную.
А если родится дочь? Нет, нет, об этом и думать не хотел государь Василий Иванович.
Долго ходили тяжёлые свинцовые тучи, долго погромыхивали отдалённые громовые раскаты, постепенно приближаясь к городу и пугая всё набирающими силою сверкающими стрелами, которые превращались из дальних сполохов в ослепительные струи, подобные ярким огненным канатам. А после полуночи столкнулись в небе стольного града две мощные силы небесные, обменялись ударами ослепительных своих рапир, и страшный треск разбудил тех москвичей, и жителей подмосковного Коломенского, которые рискнули сомкнуть в тревожном сне глаза в этом жутком торжестве Природы, пугающем подобно Апокалипсису.
Бушевал ураганный ветер, чертили свои пылающие зигзаги молнии, и вдруг, словно по мановению волшебной палочки обрушились с небес вслед за очередным оглушительным треском дождевые потоки, которые, казалось, слились уже в воздухе, над самой землей, в бурные водопады.
И почти одновременно с первыми дождевыми потоками вырвался из царской палаты звонкий, оглашающий всё вокруг и разливающийся по дворцу крик младенца.
На немой вопрос государя, замершего при этом крике, возгласила бабка-повитуха, поднимая над собою пронзительно кричащий комочек:
– Сын!
– Волей Божьею, сын! – подхватил радостно сам государь Василий Иоаннович.
Сын! Родился сын, имя которому уже было выбрано – Иоанн…
Наступило раннее утро августа 25 дня лета 7038 от Сотворения Мира или 1530 года от Рождества Христова.
Пройдут долгие годы, минут столетия и спустя более четырёхсот лет, писатель-мистик Леонид Андреев назовёт в своей загадочной книге «Роза мира» в числе вестников Космоса царя Иоана Грозного, первого на Земле после Бога, и поэта Михаила Лермонтова, первого на планете после «нашего всё», после Пушкина, сказав о дне убийства поэта на Машуке, что «гроза вблизи Пятигорска, заглушившая выстрел Мартынова, бушевала в этот час не только в Энрофе (имя нашего физического слоя). Это, настигнутая общим врагом, оборвалась недовершённой миссия того, кто должен был создать со временем нечто, превосходящее размерами и значением догадки нашего ума, – нечто и в самом деле титаническое».
Гроза августовская, возвестившая о приходе на Землю государя Грозного, принесла весть радостную, гроза июльская, вздыбившая хляби небесные и ударившая молниями в твердь земную, стала последним прости с великим поэтом, не исполнившим и малую толику назначенного для него Космосом.
А в Москве в грозовую августовскую ночь, когда впервые взглянул на Божий свет первый после Бога радетель и защитник Земли Русской, никто и не подозревал, что сами Небеса положили начало новому этапу в становлении Православной Державы, единственной в мире Державы, которой заповедано Самим Создателем Удержание Апостольской Истины, а для того, чтобы стало возможным это становление, дарован этой земле не просто будущий Государь, но Государь – Божий послушник. Ему предстояла не просто жизнь земная, но жизнь посланца Космоса, не просто служба государева, но Служение и Послушание.
Вряд ли кто-то в тот момент понимал, что гроза перед рождением будущего Грозного Царя указала на нечто в самом деле титаническое в его деятельности, ведь считалось в ту пору, что гром-гроза является проявлением Божьего Всемогущества. Ещё живы были древние легенды о том, что Бог Ярила озаряет своим светом и оживляет Землю, окунувшуюся во мрак. И в грозу при каждом ударе грома гибнет один дьявол, а рождающийся вестник открывает новую страницу великой истории великой Русской Земли.
Евангельская проповедь подобна грому, ибо сокрушает упорство сердец и жестокость людей. «И услышал я голос с неба, как шум от множества вод и как звук сильного грома…» (Откр. 14:2).
Гром-гроза служит прообразом Страшного Суда: «Весь народ видел громы и пламя, и звук трубный, и гору дымящуюся; и, увидев то, народ отступил, и стал вдали». (Исх. 20:18;). Иер. 25:30.
«Господь возгремит с высоты, и из жилища святыни Своей подаст глас Свой; страшно возгремит на селение Своё; как топчущие в точиле, воскликнет на всех живущих на земле» (Иер. 25:30).
«Отче! Прославь Имя Твое. Тогда пришёл с неба глас: и прославил и ещё прославлю. Народ, стоявший и слышавший то, говорил: это гром; а другие говорили: Ангел говорил Ему (Христу). Иисус на это сказал: «Не для меня был глас сей, но для народа. Ныне суд миру сему; ныне князь мира сего изгнан будет вон». (Ин. 12:28-31) Апостолы Иаков и Иоанн именуются в Евангелии «сыны грома».
Рождение Наследника Престола Великого Князя Иоанна Васильевича стало величайшим событием, предвестником Грозной эпохи борьбы за самостоятельность Земли Русской.
В Никоновской летописи говорится: «По всей Земли возрадовашася людие радостию неизречённою, и не токмо всё Русское Царство, но и повсюду вси Православнии возрадовашася».
Радость была не напрасной. Рожденный в грозу стал поистине Грозным Царём, но грозным для изменников, для негодяев.
И родилась молитва:
«Радуйся, младенец Грозный, для врагов Христа рождённый;
Радуйся, народом тако же с пелёнок самых наречённый;
Радуйся, молитвами старцев, и народа для Руси испрошенный;
Радуйся, родителям и нам от Господа с грозою очищающей подаренный;
Радуйся, ты Старцем Кассианом, Титом умом широким до рождения наречённый;
Радуйся, в день Тита и Варфоломея Апостолов чудесно по пророчеству рождённый;
Радуйся, Богом венчанный Царю наш Иоанне Грозный для всех врагов Христа и злом идущих против Веры Православной».
Много лет спустя, в ХIХ веке, поэт Алексей Константинович Толстой написал:
Другие книги автора:
Популярные книги
