Войти
Текст
отзывы: 0 | рейтинг: 0
Некромантия. Практическое пособие
Мара Вересень
Есть такая профессия – мертвое поднимать. Только поступая на факультет некромантии, помните: любовь до гроба может значить совсем не то, что вы думаете, мертвецы еще те любители рассказывать сказки, а копать отсюда и до рассвета – реально, если ты практикант штатного некроманта. Ну и что, что ведьма? Половинка темной крови тоже не баран чихнул. А потом случился ОН – мастер-некромант Холин, мой куратор по практике. И понеслось. Гарпии, мертвецы, упыри, призраки, темные ритуалы и та сторона, где живым нет места.И знаете что? Я ненавижу копать.
Мара Вересень
Некромантия. Практическое пособие
Часть 1. Поющие в шиповнике
Глава 1
Я ревела белугой, выла гарпией, орала мартовской кошкой… Короче, издавала поганые звуки, как говаривала кормилица, комментируя способности к пению, коих у меня отродясь не водилось, но папе, конечно, виднее. Он же папа. И старше. И ведьмак. А потому воспитывали меня как полагается, ограничив мое детское стремление к свободе уроками танцев, музыки, пения, этикета, истории и культуры. И то помимо того, что в школе было. Хотя, честно признаться, в школе я отдыхала. Еще у папы были брови. И он ими шевелил! Вот как накосячу, так шевелил, угрожающе и со смыслом. Особенно левой, она у него более подвижная. Зато правый глаз – серый, более строгий. Вот он так на меня и смотрел, когда я на некромантию пошла. Стоял, руки за спину заложив, от греха подальше, глазом серым зыркал и бровью шевелил угрожающе. Жаль, не послушалась. Четыре курса позади, практика впереди, перспектив никаких. Кроме замужа. Сижу, вою. Пою, то есть… Стараюсь, как могу.
Рулады носились в воздухе, придавая ночи ни с чем не сравнимый колорит панихиды и легкий оттенок жути.
– Ну как такое чудное создание может исторгать из себя такие на диво поганые звуки, – умилялась Тоха, слушая мой очередной урок по вокалу.
Да, умилялась! Кормилица и нянька по совместительству, даром что почтенного возраста гномка была, трепетно любила всяческий неформат и искренно им восторгалась. До глубины всей своей широкой груди. Ручки на пузико складывала, подбородочками подергивала в такт и умилялась. А может ее страдания учителя в душевный трепет приводили и в настроение. Учитель был тощим, как палка, и глаза на выкате, а Тоха тощих не любила. Вот и радовалась, когда он от музицирования моего изнывал и страдал безмерно. Во всяком случае, глаза закатывал очень интригующе.
Вот прям, как я сейчас. Ну, не закатываю, а на луну взираю, она высоко над кладбищем, желтая, как блин и такая же ноздреватая, а я низко. В кустах. Колются. Но пахнут хорошо. Они пахнут, я пою. Из недавнего, нашумевший в магнете хит бойз-бенда «Черепки».
– И молодааяааа не узнаааеэээт, какой у нага был…
Оборвав историю на самом интересном, меня с нездешней силой выволокло из шиповника, не щадя ни голых рук моих, ни самолюбия.
Нездешняя сила была представлена в образе злющего длинноволосого мужика с мятой физиономией, на которой трогательно отпечатались ручка, пара скрепок и монетка в один чар.
– … … …, – ознакомившись с добытым, сообщили мне.
Я, конечно, подозревала, что не все впадают в благоговейный трепет от моей особы, однако, чтоб вот так… Ни одного печатного слова? Нет, ну, может, я была слегка не в форме. Модное платье цвета глубокий черный и туфли на шпильке на самая удобная одежда, чтоб по шиповникам выть… петь. Но даже девица с листьями в волосах и размазанной по вчерашнему лицу косметикой имеет право хотя бы на приличные предлоги в свой адрес.
Велеречивый, плотненько держа меня за загривок, выудил из кармана мятого черного балахона магфон, рявкнул в него: “Забирайте”, вытряхнул из рукава наручники и, перекрыв пути к отступлению своим туловищем, отработанным движением зафиксировал меня за ограду. В пониже спины интригующе уперлось что-то продолговатое. А потом завибрировало.
– Ой, – сказала я, загадочно кося глазом через плечо, – у вас там шевелится.
Патлатый оставил мой тыл, добыл из глубин еще один магфон, который окрасил его лицо в романтично-голубой. Побуравил гаджет припухшим глазом (вторым он за мной наблюдал) и добавил из непечатного. И на меня посмотрел. И вздохнул так, что я сразу устыдилась. На всякий случай. Потом он вздохнул еще раз и меня отстегнул, скучно и буднично. Даже прижиматься не стал, как в первый раз. Не то чтобы я расстроилась, но вдвоем было теплее. Ночка намечалась бодрая, а я вся в вырезах и разрезах. В кустах-то не поддувало, и у меня там уже практически гнездо было. Теплое и обсиженное.
Пока я мечтала о тепле, покинувшие ограду наручники щелкнули на моих запястьях, а любитель экзотического слова настойчиво подтолкнул меня в сторону от шиповника, где в тени кладбищенских ворот притулилась старая, как мир, колымага. Тьма! Да у нее даже колеса!
– Не-не-не, я в это не полезу. Сами убивайтесь, – и уперлась в дерн каблуками. Хорошо вошли, по самые подметки.
На меня укоризненно и устало поглядели оба глаза. По очереди. Я в очередной раз устыдилась и проблеяла про оставленное под сенью шиповника добро – сумку с магфоном, ключами от дома на брелочке-непотеряйке, а так же позором всей жизни – направлением на практику. Именно из-за треклятой бумажки, внезапной любвеобильности своего бывшего, воспылавшего жаждой общения, паразита однокурсника и прочих всяких нехороших личностей с улицы я оказалась в кустах у кладбища, а не продолжала упиваться радостным окончанием сессии вместе с другими счастливчиками.
Глава 2
– Есть такая профессия – мертвое поднимать, – вдохновенно вещал с кафедры лектор, и я вдохновлялась, но с каждым словом все меньше и меньше.
Через неделю учебы до меня потихоньку начало доходить, во что я ввязалась, но фамильное упрямство и личная дурь мешала признать неправоту, униженно покаяться перед папой и свалить в закат. Или хотя бы на другой факультет перевестись. В первый месяц такая миграция с некрофака, как между собой называли студенты факультет некромантии и нежитиеведения, являлась делом обычным. А потому деканы недобравших кворум непопулярных факультетов “Рунология и ритуалы” и “Бытовая магия” уже заранее потирали ладошки и готовили объятия – ловить разбегающихся недонекромантов.
Я никуда не сбежала. Но весь первый курс ходила удивленная и недоумевающая от количества вываленного на мою бедную голову гранита. Знаний конечно же. А вы о чем подумали? Пока только теоретических, до практики было, как до Штиверии[1 - Действие книги происходит в том же мире, что описан в романе Наталии Журавликовой “Магическое вожде(ле)ние без тормозов”. Одобрение автора получено.] пешком.
Где романтика тихих ночных кладбищ на изломе лета под бархатным небом в росчерках падающих звезд? Где волнующая песня гарпии над разоренным склепом в глухой деревенской тмутаракани, отдающаяся мурашечной вибрацией в каждой клеточке тела? Где загадочные пыльные подземелья, полные скелетов и изнывающих от смертной скуки одиноких призраков, готовых поведать о тайнах и сокровищах столетней давности? И где, наконец, томные бледные юноши в черных одеждах и нездешней печалью во взглядах?
Ну, скажем, юноши все-таки были, что несколько примирило меня с происходящим. И продолжало примирять все четыре курса.
О, Стефен, темноглазый стервь, выевший мне кусок сердца, годовой запас нервных клеток и полкило мозга своими серыми глазами, непробиваемой упертостью и заумными теориями. Зато, когда его удавалось заткнуть, а делала я это исключительно поцелуями, оторваться от него было невозможно. Жаль, что тоже самое делали еще две-три мои сокурсницы, одна с курса постарше и помощница преподавателя с кафедры философии смерти. Узнала я об активной общественной жизни своего харизматичного возлюбленного не то чтобы быстро, но и недостаточно поздно, чтобы сетовать на вконец загубленную репутацию.
Потом мне не так везло на романы. Возможно, это и к лучшему, поскольку к четвертому курсу мне все еще можно было честно зваться девицей не только по внешнему виду, но и с точки зрения на мораль моего папы. Что вообще-то странно, поскольку ведьмы в плане морали не слишком консервативны, достаточно внешние приличия блюсти, и не макать родителей в лужу прилюдно и слишком часто.
Не сказать, что отсутствие бурной личной жизни как-то положительно сказывалось на качестве обучения, но и в отстающих я не была. Так скучный середнячок. Камнем преткновения являлся один из профильных предметов. Догадайтесь, какой? В яблоко! Некромантия – любовь и боль. Все четыре курса я неизменно валила экзамен и неизменно пересдавала его с третьего раза. То есть, начинала со своей подгруппой, и продолжала сдавать еще с двумя другими. От этого по факультету ходили хохмы, что меня на самом деле трое. Вариант первый – близнецы, вариант второй – я и два голема, вариант третий – меня вообще не нет, я просто посмертная сущность бродячего типа с незаконченным делом.
Но не все было так плохо, как кажется на первый взгляд. Начертание знаков и фигур прекрасно шло. Глазомер у меня хороший, в отличие от голоса, которого нет. Или, например, нежитеведение, тоже, кстати, профильный предмет. Звезд с неба не хватала, но и упрекнуть было не в чем. По трансформации немертвого “отлично”, а по философии смерти вообще автомат. Тут просто женская солидарность сработала, и у меня первой всегда были свежие методички совершенно бесплатно. Стефен не только меня бросил, но и помощницу преподавателя, причем в один день со мной.
И вот на мой уверенно синий диплом могильной плитой легло направление на практику в один из участков Управления Магического Надзора. Даже не в Центральный! И в нем мне три месяца, не щадя себя придется доказывать, что я Митика Лукреция Ливиу, практически выпускница Нодлутской Академии Магии (НАМ) факультета некромантии и нежитиеведения имею право называться некромантом-практиком и вести самостоятельную деятельность по призыву, упокоению и обезвреживанию мертвого, немертвого и неживого. А без этого не видать мне диплома, как каменному троллю рассвета. Оступлюсь – у папы уже наверняка готово напутственное родительское слово и кандидат в мужья.
Глава 3
Вернемся к нашим баранам. Вернее, к одному. Тому, который запинал мое уже порядком подостывшее тело в свой реликтовый колыван. Цветом к этому времени я напоминала не слишком свежее пособие по некроанатомии, а зубами стучала не хуже голодного гуля. И поскуливала. Правда, не от холода, а от жалости к себе любимой и нелегкой своей судьбе, запятнанной теперь не только позорным распределением, но и предстоящей ночевкой в местном околотке.
– Дяденька магнад! – с чувством заныла я, плечи под форменным балахоном дрогнули, руль дернулся, железный монстр юзом прошелся по ограждению пешеходной зоны, оставляя на столбиках и поперечинах многовековые наслоения краски.
Ввинтившийся в уши звук потряс и ошеломил. Видимо, не только меня, так как мрачный тип дернул пару рычагов, и мы встали. Резко. Я по инерции унеслась вперед и ткнулась носом прямо в оттопыреный локоть возлежащей на рычаге руки.
– Глядь! – одновременно выдали мы, и уставились друг на друга, поразившись внезапному единодушию.
– А может вы меня домой отпустите? – немного гнусаво проговорила я, решив развивать успех. – Раз уж мы стали так близки?
– С какой стати? – ошеломил меня собеседник, выдав членораздельную фразу и всю из приличного, я даже забыла, что хотела сказать, и машинально ответила, как всегда.
– Я больше не буду.
– Хорошо, – согласился он, и я прилегла. Так даже папа не умел. Я про заткнуть меня одним словом. Причем так качественно, что я молчала всю дорогу.
Молчала, когда меня добыли из недр автодинозавра. Подталкиваемая в спину, молча прошла в дверь с загадочной табличкой “Только для”. И тихо встала посреди убогой комнаты с обшарпанным столом, за которым жизнерадостный полурослик готовился вкушать поздний ужин. Или ранний завтрак. Он ласково улыбался разложенным на салфеточке вареным яйцам, четвертушке лука, ломтю черного хлеба и полоске грудинки, на оном возлежащей. А подняв глаза на нас с помятым типом и вообще рождественской звездой воссиял. И заржал конем.
– Холин! – ухохатывался норный житель, смахивая слезы с пухлых щек, – а тебя когда в “Нравы” перевели? И что это за синица в руках?!
Я может и замерзла, но не до такого же состояния! Синицами на некрофаке традиционно звался только что выуженный из морозильника практический материал не первой свежести, имеющий непередаваемый синеватый оттенок.
– Гарпия, – невозмутимо ответил за моей спиной конвоир, – заявка 27-2а, класс опасности, – меня смерили припухшим глазами в обрамлении темных кругов дивной глубины, – четвертый.
– Какой четвертый! Гарпии – максимум второй, и то матерые, лет по 15! – встряла я. Экзамены были недавно, и некое количество знаний все еще болталось у меня в голове.
– Умная? – предвкушающе поинтересовался поименованный Холином родич панды.
– Нет, – поспешила исправиться я.
На меня посмотрели, как на убогую, и снова обласкали вниманием хоббита.
– Подхолмс, хватит жрать, оформляй.
– Сам оформи, – полурослик, набив едой рот, подтолкнул к краю стола засаленную тетрадь.
– Пышко, не наглей, хватит, что я ее сюда волок.
– Так… А чо волок? Мог бы там же на свободу и выпустить, – пробухтел хоббит, однако надкушенное отложил и за тетрадку взялся. – Тааак… 27-2а…
Перо в пухлой ручонке служителя добра и справедливости мерзко скребло по бумаге, вызывая непроизвольные лицевые конвульсии что у меня, что у моего конвоира, и мы синхронно выдохнули, когда он замер над тетрадью и решил уточнить: – Так… а класс? На четвертый основание нужно.
– Видел бы ты, как она нам казенное транспортное средство отделала. Очень основательно, – на честном глазу выдал помятый и фото в магфоне дежурному под нос сунул. И когда только отснять успел?
Пока я изумлялась своей смертоносности, мне гостеприимно распахнули решетчатую дверцу в “отстойник” – спецпомещение для подозрительных магэлементов, изловленных служителями надзора на улицах славного Нодлута.
– Э-э, Холин, так… раз гарпия, то ее надо того!
– Чего “того”? – снова синхронизировались мы с пандой. Хотя, я сама наверняка, та еще панда. Тушь-то растеклась. И смотримся огранично, и говорим уже хором.
– Так… в магизолятор для особо опасных.
Мара Вересень
Есть такая профессия – мертвое поднимать. Только поступая на факультет некромантии, помните: любовь до гроба может значить совсем не то, что вы думаете, мертвецы еще те любители рассказывать сказки, а копать отсюда и до рассвета – реально, если ты практикант штатного некроманта. Ну и что, что ведьма? Половинка темной крови тоже не баран чихнул. А потом случился ОН – мастер-некромант Холин, мой куратор по практике. И понеслось. Гарпии, мертвецы, упыри, призраки, темные ритуалы и та сторона, где живым нет места.И знаете что? Я ненавижу копать.
Мара Вересень
Некромантия. Практическое пособие
Часть 1. Поющие в шиповнике
Глава 1
Я ревела белугой, выла гарпией, орала мартовской кошкой… Короче, издавала поганые звуки, как говаривала кормилица, комментируя способности к пению, коих у меня отродясь не водилось, но папе, конечно, виднее. Он же папа. И старше. И ведьмак. А потому воспитывали меня как полагается, ограничив мое детское стремление к свободе уроками танцев, музыки, пения, этикета, истории и культуры. И то помимо того, что в школе было. Хотя, честно признаться, в школе я отдыхала. Еще у папы были брови. И он ими шевелил! Вот как накосячу, так шевелил, угрожающе и со смыслом. Особенно левой, она у него более подвижная. Зато правый глаз – серый, более строгий. Вот он так на меня и смотрел, когда я на некромантию пошла. Стоял, руки за спину заложив, от греха подальше, глазом серым зыркал и бровью шевелил угрожающе. Жаль, не послушалась. Четыре курса позади, практика впереди, перспектив никаких. Кроме замужа. Сижу, вою. Пою, то есть… Стараюсь, как могу.
Рулады носились в воздухе, придавая ночи ни с чем не сравнимый колорит панихиды и легкий оттенок жути.
– Ну как такое чудное создание может исторгать из себя такие на диво поганые звуки, – умилялась Тоха, слушая мой очередной урок по вокалу.
Да, умилялась! Кормилица и нянька по совместительству, даром что почтенного возраста гномка была, трепетно любила всяческий неформат и искренно им восторгалась. До глубины всей своей широкой груди. Ручки на пузико складывала, подбородочками подергивала в такт и умилялась. А может ее страдания учителя в душевный трепет приводили и в настроение. Учитель был тощим, как палка, и глаза на выкате, а Тоха тощих не любила. Вот и радовалась, когда он от музицирования моего изнывал и страдал безмерно. Во всяком случае, глаза закатывал очень интригующе.
Вот прям, как я сейчас. Ну, не закатываю, а на луну взираю, она высоко над кладбищем, желтая, как блин и такая же ноздреватая, а я низко. В кустах. Колются. Но пахнут хорошо. Они пахнут, я пою. Из недавнего, нашумевший в магнете хит бойз-бенда «Черепки».
– И молодааяааа не узнаааеэээт, какой у нага был…
Оборвав историю на самом интересном, меня с нездешней силой выволокло из шиповника, не щадя ни голых рук моих, ни самолюбия.
Нездешняя сила была представлена в образе злющего длинноволосого мужика с мятой физиономией, на которой трогательно отпечатались ручка, пара скрепок и монетка в один чар.
– … … …, – ознакомившись с добытым, сообщили мне.
Я, конечно, подозревала, что не все впадают в благоговейный трепет от моей особы, однако, чтоб вот так… Ни одного печатного слова? Нет, ну, может, я была слегка не в форме. Модное платье цвета глубокий черный и туфли на шпильке на самая удобная одежда, чтоб по шиповникам выть… петь. Но даже девица с листьями в волосах и размазанной по вчерашнему лицу косметикой имеет право хотя бы на приличные предлоги в свой адрес.
Велеречивый, плотненько держа меня за загривок, выудил из кармана мятого черного балахона магфон, рявкнул в него: “Забирайте”, вытряхнул из рукава наручники и, перекрыв пути к отступлению своим туловищем, отработанным движением зафиксировал меня за ограду. В пониже спины интригующе уперлось что-то продолговатое. А потом завибрировало.
– Ой, – сказала я, загадочно кося глазом через плечо, – у вас там шевелится.
Патлатый оставил мой тыл, добыл из глубин еще один магфон, который окрасил его лицо в романтично-голубой. Побуравил гаджет припухшим глазом (вторым он за мной наблюдал) и добавил из непечатного. И на меня посмотрел. И вздохнул так, что я сразу устыдилась. На всякий случай. Потом он вздохнул еще раз и меня отстегнул, скучно и буднично. Даже прижиматься не стал, как в первый раз. Не то чтобы я расстроилась, но вдвоем было теплее. Ночка намечалась бодрая, а я вся в вырезах и разрезах. В кустах-то не поддувало, и у меня там уже практически гнездо было. Теплое и обсиженное.
Пока я мечтала о тепле, покинувшие ограду наручники щелкнули на моих запястьях, а любитель экзотического слова настойчиво подтолкнул меня в сторону от шиповника, где в тени кладбищенских ворот притулилась старая, как мир, колымага. Тьма! Да у нее даже колеса!
– Не-не-не, я в это не полезу. Сами убивайтесь, – и уперлась в дерн каблуками. Хорошо вошли, по самые подметки.
На меня укоризненно и устало поглядели оба глаза. По очереди. Я в очередной раз устыдилась и проблеяла про оставленное под сенью шиповника добро – сумку с магфоном, ключами от дома на брелочке-непотеряйке, а так же позором всей жизни – направлением на практику. Именно из-за треклятой бумажки, внезапной любвеобильности своего бывшего, воспылавшего жаждой общения, паразита однокурсника и прочих всяких нехороших личностей с улицы я оказалась в кустах у кладбища, а не продолжала упиваться радостным окончанием сессии вместе с другими счастливчиками.
Глава 2
– Есть такая профессия – мертвое поднимать, – вдохновенно вещал с кафедры лектор, и я вдохновлялась, но с каждым словом все меньше и меньше.
Через неделю учебы до меня потихоньку начало доходить, во что я ввязалась, но фамильное упрямство и личная дурь мешала признать неправоту, униженно покаяться перед папой и свалить в закат. Или хотя бы на другой факультет перевестись. В первый месяц такая миграция с некрофака, как между собой называли студенты факультет некромантии и нежитиеведения, являлась делом обычным. А потому деканы недобравших кворум непопулярных факультетов “Рунология и ритуалы” и “Бытовая магия” уже заранее потирали ладошки и готовили объятия – ловить разбегающихся недонекромантов.
Я никуда не сбежала. Но весь первый курс ходила удивленная и недоумевающая от количества вываленного на мою бедную голову гранита. Знаний конечно же. А вы о чем подумали? Пока только теоретических, до практики было, как до Штиверии[1 - Действие книги происходит в том же мире, что описан в романе Наталии Журавликовой “Магическое вожде(ле)ние без тормозов”. Одобрение автора получено.] пешком.
Где романтика тихих ночных кладбищ на изломе лета под бархатным небом в росчерках падающих звезд? Где волнующая песня гарпии над разоренным склепом в глухой деревенской тмутаракани, отдающаяся мурашечной вибрацией в каждой клеточке тела? Где загадочные пыльные подземелья, полные скелетов и изнывающих от смертной скуки одиноких призраков, готовых поведать о тайнах и сокровищах столетней давности? И где, наконец, томные бледные юноши в черных одеждах и нездешней печалью во взглядах?
Ну, скажем, юноши все-таки были, что несколько примирило меня с происходящим. И продолжало примирять все четыре курса.
О, Стефен, темноглазый стервь, выевший мне кусок сердца, годовой запас нервных клеток и полкило мозга своими серыми глазами, непробиваемой упертостью и заумными теориями. Зато, когда его удавалось заткнуть, а делала я это исключительно поцелуями, оторваться от него было невозможно. Жаль, что тоже самое делали еще две-три мои сокурсницы, одна с курса постарше и помощница преподавателя с кафедры философии смерти. Узнала я об активной общественной жизни своего харизматичного возлюбленного не то чтобы быстро, но и недостаточно поздно, чтобы сетовать на вконец загубленную репутацию.
Потом мне не так везло на романы. Возможно, это и к лучшему, поскольку к четвертому курсу мне все еще можно было честно зваться девицей не только по внешнему виду, но и с точки зрения на мораль моего папы. Что вообще-то странно, поскольку ведьмы в плане морали не слишком консервативны, достаточно внешние приличия блюсти, и не макать родителей в лужу прилюдно и слишком часто.
Не сказать, что отсутствие бурной личной жизни как-то положительно сказывалось на качестве обучения, но и в отстающих я не была. Так скучный середнячок. Камнем преткновения являлся один из профильных предметов. Догадайтесь, какой? В яблоко! Некромантия – любовь и боль. Все четыре курса я неизменно валила экзамен и неизменно пересдавала его с третьего раза. То есть, начинала со своей подгруппой, и продолжала сдавать еще с двумя другими. От этого по факультету ходили хохмы, что меня на самом деле трое. Вариант первый – близнецы, вариант второй – я и два голема, вариант третий – меня вообще не нет, я просто посмертная сущность бродячего типа с незаконченным делом.
Но не все было так плохо, как кажется на первый взгляд. Начертание знаков и фигур прекрасно шло. Глазомер у меня хороший, в отличие от голоса, которого нет. Или, например, нежитеведение, тоже, кстати, профильный предмет. Звезд с неба не хватала, но и упрекнуть было не в чем. По трансформации немертвого “отлично”, а по философии смерти вообще автомат. Тут просто женская солидарность сработала, и у меня первой всегда были свежие методички совершенно бесплатно. Стефен не только меня бросил, но и помощницу преподавателя, причем в один день со мной.
И вот на мой уверенно синий диплом могильной плитой легло направление на практику в один из участков Управления Магического Надзора. Даже не в Центральный! И в нем мне три месяца, не щадя себя придется доказывать, что я Митика Лукреция Ливиу, практически выпускница Нодлутской Академии Магии (НАМ) факультета некромантии и нежитиеведения имею право называться некромантом-практиком и вести самостоятельную деятельность по призыву, упокоению и обезвреживанию мертвого, немертвого и неживого. А без этого не видать мне диплома, как каменному троллю рассвета. Оступлюсь – у папы уже наверняка готово напутственное родительское слово и кандидат в мужья.
Глава 3
Вернемся к нашим баранам. Вернее, к одному. Тому, который запинал мое уже порядком подостывшее тело в свой реликтовый колыван. Цветом к этому времени я напоминала не слишком свежее пособие по некроанатомии, а зубами стучала не хуже голодного гуля. И поскуливала. Правда, не от холода, а от жалости к себе любимой и нелегкой своей судьбе, запятнанной теперь не только позорным распределением, но и предстоящей ночевкой в местном околотке.
– Дяденька магнад! – с чувством заныла я, плечи под форменным балахоном дрогнули, руль дернулся, железный монстр юзом прошелся по ограждению пешеходной зоны, оставляя на столбиках и поперечинах многовековые наслоения краски.
Ввинтившийся в уши звук потряс и ошеломил. Видимо, не только меня, так как мрачный тип дернул пару рычагов, и мы встали. Резко. Я по инерции унеслась вперед и ткнулась носом прямо в оттопыреный локоть возлежащей на рычаге руки.
– Глядь! – одновременно выдали мы, и уставились друг на друга, поразившись внезапному единодушию.
– А может вы меня домой отпустите? – немного гнусаво проговорила я, решив развивать успех. – Раз уж мы стали так близки?
– С какой стати? – ошеломил меня собеседник, выдав членораздельную фразу и всю из приличного, я даже забыла, что хотела сказать, и машинально ответила, как всегда.
– Я больше не буду.
– Хорошо, – согласился он, и я прилегла. Так даже папа не умел. Я про заткнуть меня одним словом. Причем так качественно, что я молчала всю дорогу.
Молчала, когда меня добыли из недр автодинозавра. Подталкиваемая в спину, молча прошла в дверь с загадочной табличкой “Только для”. И тихо встала посреди убогой комнаты с обшарпанным столом, за которым жизнерадостный полурослик готовился вкушать поздний ужин. Или ранний завтрак. Он ласково улыбался разложенным на салфеточке вареным яйцам, четвертушке лука, ломтю черного хлеба и полоске грудинки, на оном возлежащей. А подняв глаза на нас с помятым типом и вообще рождественской звездой воссиял. И заржал конем.
– Холин! – ухохатывался норный житель, смахивая слезы с пухлых щек, – а тебя когда в “Нравы” перевели? И что это за синица в руках?!
Я может и замерзла, но не до такого же состояния! Синицами на некрофаке традиционно звался только что выуженный из морозильника практический материал не первой свежести, имеющий непередаваемый синеватый оттенок.
– Гарпия, – невозмутимо ответил за моей спиной конвоир, – заявка 27-2а, класс опасности, – меня смерили припухшим глазами в обрамлении темных кругов дивной глубины, – четвертый.
– Какой четвертый! Гарпии – максимум второй, и то матерые, лет по 15! – встряла я. Экзамены были недавно, и некое количество знаний все еще болталось у меня в голове.
– Умная? – предвкушающе поинтересовался поименованный Холином родич панды.
– Нет, – поспешила исправиться я.
На меня посмотрели, как на убогую, и снова обласкали вниманием хоббита.
– Подхолмс, хватит жрать, оформляй.
– Сам оформи, – полурослик, набив едой рот, подтолкнул к краю стола засаленную тетрадь.
– Пышко, не наглей, хватит, что я ее сюда волок.
– Так… А чо волок? Мог бы там же на свободу и выпустить, – пробухтел хоббит, однако надкушенное отложил и за тетрадку взялся. – Тааак… 27-2а…
Перо в пухлой ручонке служителя добра и справедливости мерзко скребло по бумаге, вызывая непроизвольные лицевые конвульсии что у меня, что у моего конвоира, и мы синхронно выдохнули, когда он замер над тетрадью и решил уточнить: – Так… а класс? На четвертый основание нужно.
– Видел бы ты, как она нам казенное транспортное средство отделала. Очень основательно, – на честном глазу выдал помятый и фото в магфоне дежурному под нос сунул. И когда только отснять успел?
Пока я изумлялась своей смертоносности, мне гостеприимно распахнули решетчатую дверцу в “отстойник” – спецпомещение для подозрительных магэлементов, изловленных служителями надзора на улицах славного Нодлута.
– Э-э, Холин, так… раз гарпия, то ее надо того!
– Чего “того”? – снова синхронизировались мы с пандой. Хотя, я сама наверняка, та еще панда. Тушь-то растеклась. И смотримся огранично, и говорим уже хором.
– Так… в магизолятор для особо опасных.
Другие книги автора:
Популярные книги
