Рейд. Охота

Рейд. Охота
Борис Конофальский

Рейд #3
Нужно было закончить дело, и Саблин это понимал. Поэтому сразу, после длительного путешествия по пустыне и тяжелейшего боя, не восстанавливаясь и не отдыхая, он отправляется в болото, чтобы покончить с двумя опасными тварями. Теперь он их не боится. С ним идут опытные и хорошо вооруженные спутники. Но эти спутники вызывают у него много вопросов, на которые он не получает ответы.

Борис Конофальский

Рейд. Охота

Глава 1

Вроде, всё, бой попритих. На подъёме, на западе, далеко хлопают одиночные взрывы мин, но это так, больше для острастки. На самом деле китайские миномётчики пристреливаются к новым точкам.

Тихо стало. Ночь. Не жарко. Едва заметен ветерок. Можно не закрывать забрало, воздух почти без пыли. От простого дыхания можно получать удовольствие. Просто дышишь, и всё, ночью в болоте такое невозможно. Мошка за минуты сгрызёт кожу. А тут дыши – не хочу… Вот только пух мешает. Сначала его было немного, но ветер чуть окреп и…

Это самое время для цветения колючки, от неё по степи летят тучи пуха, пуха вдруг стало столько, что через него видно плохо.

В лучах фонарей это смотрится на удивление красиво. Но людям не до красоты сейчас. Они заняты делом.

Но все понимают, что ничего ещё не закончилось. Ещё три часа до солнца. И значит, что до рассвета будет ещё одна атака. Как минимум одна.

И НОАК, и русские готовятся.

Китайцы не волнуются, они знают, что русских мало. Едва ли их больше, чем самих китайцев, а говорить о снарядах и минах и вовсе не приходится, у русских их всегда в обрез.

Первые две атака Девятый батальон Тридцать Первой дивизии НОАК отбил почти играючи, правда, благодаря действиям пластунов, потерял во время одной из атака две ценные турели, но это просто автоматы, а среди личного состава потерь не было, и позиции НОАКовцы удержали во всех точках, даже не позволив атакующим приблизиться к ним.

Тем не менее, сводный батальон русских из трёх армейских рот, одной казачьей сотни и одной пластунской не собирался ждать ни рассвета, ни подкреплений. Командиру батальона майору Уварову была поставлена задача: к двенадцати часам дня взять первую полосу обороны противника и закрепиться там. Для этого он имел почти четыреста бойцов, чуть больше, чем в Девятом батальоне китайцев. Ещё сверхточные самоходки «гиацинты» и шестнадцать снарядов к ним. Также ему выделили более двух сотен мин разных калибров. Так что, по мнению командования, средств у него было более, чем достаточно. И он собирался оправдать оказанное ему доверие. Да, в первых атаках он потерял четыре человека убитыми и более тридцати ранеными, но он выяснил конфигурацию обороны противника, засёк позиции артиллерии и миномётных батарей, и теперь знал, что надо делать дальше. Его частям нужно было время на подготовку новой атаки. Но время ещё было, поэтому он не торопил своих офицеров, путь подготовятся, как следует.

Казаки копали землю, готовились, знали, что ничего ещё не закончено. Они понимали, что тут, в перекопанном снарядами овраге, им предстоит встретить утро, и то, что днём будет тяжелее, чем сейчас.

– Сашка, – говорил взводный пулемётчику, – ты давай, не кури там, а как откопаешь место, готовь вторую позицию.

– Да знаю я, – отвечал первый номер пулемётного расчёта Саша Каштенков. Он и третий номер пулеметного расчёта всё уже почти сделали, уже ставили станину пулемёта. Сделали всё вдвоём.

Взводный не поленился, полез вверх к ним, на край обрыва, осмотрелся:

– Угол какой взял за ноль?

– Юго-восток ровно, – отвечал пулемётчик чуть недовольно.

Ну что, взводный в самом деле дуркует, контролирует их, как первогодков, у них по пять-шесть призывов за плечами. Ещё будет их учить, как угол огня выставить? Как ленту в механизм заправлять? Как на гашетку давить?

А прапорщик не уходит, сидит в гнезде, свой ПНВ достал, смотрит в сторону позиций противника, видно, убедиться хочет, что Сашка правильно пулемёт ставит. Этим только злит пулемётчиков. Ну, в самом деле…

Ещё и позицию раньше времени демаскирует, у китайцев тоже, авось, наблюдатели имеются. Вот засекут его и сообщат миномётчикам своим. И в довершении на пулю снайпера напрашивается. Снайпера никогда не дремлют, даже в темноте.

– Ладно, – наконец говорит прапорщик Михеенко, пряча свой офицерский ПНВ, – нормально.

Каштенков фыркает, ему смешно это слушать, а третий номер расчёта Сафронов замечет ехидно:

– Рады стараться, господин прапорщик.

– Позубоскальте мне ещё, – недовольно говорит прапорщик, спускаясь. – Вторую точку в ста метрах на юг ставьте, тоже на юго-запад, так же, как и эту вкопайте. А ты, Сашка, – говорит он Каштенкову, – будешь мне фыркать, так и третью точку копать тебе придётся.

– Есть, – говорит ему пулемётчик.

Им непросто, полный расчёт – это три человека, а их двое осталось, второй номер два часа назад был ранен, но они справятся.

Аким свой окоп уже выкопал, этот окоп на дне оврага, от обстрела. Глубокий, там удобно усесться можно. А ещё он подготовил себе точку в западном склоне обрыва. Оттуда можно будет вести огонь. Точку выбирал с умом, чтобы была подальше и от пулемёта, и от гранатомёта. Первым делом «гостинцы» к кому-то из них полетят. Лучше держаться от них подальше. Впрочем, это скорее дань правилам. Бойцы штурмовой группы в перестрелках на дистанциях более ста метров не участвуют. Оружие у них не то.

Их дробовики – это оружие, рассчитанное на ближний бой, как, впрочем, и всё их снаряжение. Они бойцы атаки: гранаты, картечь, щит и сама их броня, у них она самая тяжёлая, особенно шлем и кираса, это всё для работы на дистанции десять-двадцать метров. А дурацкие перестрелки, когда между врагами полтысячи метров, на взгляд штурмовиков – глупости. Пустое.

Закончив свою работу, Саблин пошёл помочь гранатомётчикам, у них самое тяжёлое и громоздкое оборудование, и самое нужное в бою.

Тут его чуть не сбил радист Зайцев, спешивший вдоль оврага.

– Где взводный? – Спросил он у Саблина. – Радиограмма пришла.

– Там, – Аким махнул рукой на западный склон оврага, – у пулемётчиков был. А что, начинается?

Саблин имел ввиду атаку. Зайцев почему-то всегда относился к Саблину как к командиру, ну, или старому казаку, уважал.

– Нет пока, – отвечал Радист, показывая Акиму планшет, – приказ пришёл взаимодействовать с миномётной батареей. Позывной дали.

Аким заглянул в планшет радиста, да, так всё и было. Казалось дело то простое: как начнётся атака, обнаруживать небольшие или одиночные окопы противника, те, что в зоне действия взвода, и наводить на них миномёты. Но был в этом деле один нюанс, как выражался их умный прапорщик, как только вы выйдете в эфир с координатами вражеского объекта, вас тут же запеленгуют. И по пеленгу к вам будут прилетать гостинцы. Глупо было бы думать, что по рации, которая работает совсем рядом с твоими передним краем, артиллерия или миномёты НОАК не нанесут удар со всей возможной поспешностью.

– Побежал я, – сказал радист, как только Саблин дочитал сообщение.

«Беги, друг, – подумал Аким, глядя радисту вслед, – ты ещё сегодня со своей рацией набегаешься».

Такая у радиста работа, нужно менять положение после каждого выхода в эфир. Иначе дождёшься пару мин себе на голову.

А о том, что сегодня выпадет ему, он не думал.

Аким сначала не разглядел, что это. И не мог определить. Пятно какое-то размытое. Фронтальные камеры на шлеме ночью работают по принципам телевизора. Пятно было неярким, нечётким, и можно было бы его принять за грязь на ткани, если бы оно не шевелилось, не ползло. Саблин открыл забрало шлема и автоматически включился фонарь, свет из шлема осветил то, что он считал пятном.

Его передёрнуло от неприятной смеси страха и неприязни, он тут же внешней стороной бронированной краги ударил по тому, что ещё недавно казалось ему простым пятном. Он раздавил в кашу крупного, белого паука, что полз по лёгкому брезенту, которым они укрылись, чтобы не мокнуть под непрекращающимся дождём.

Походный брезент валяется в каждом казацком рюкзаке, он мало весит и занимает мало места, а вещь нужная. Вот и сейчас они разложили на бархане один край такого брезента, чтобы не лежать на мокром песке, а другим укрывались от дождя. И на этом брезенте Аким, нёсший свой караул первый, и заметил паука.

«Фу, – он с омерзением вытирал крагу о песок, – всё-таки много тут, в степи, всякой мерзости, в болоте кроме мошки и нет ничего такого страшного. Ну, пыльца разве что. Пиявка тоже может пролезть ночью, вцепиться. Но так от пиявки вряд ли ты умрёшь. Неприятно, конечно, но не смертельно. Или рак ночью вылезет на запах, но рак – это редкость, да и в лодку ему не влезть. Только если ты на берегу. Может, конечно, и баклан шилом своим ударить, эта тварь опасная».

Но опять же, Саблин не слышал, что бы бакланы кого-то до смерти заклевали. Даже стаей. А тут пропусти такого вот гада, и кто знает, проснёшься ли.

Саблин стал внимательно осматривать брезент, нет ли других пауков, и почти сразу нашёл ещё одного. Тут же раздавил и этого, вылез из-под брезента и теперь уже всерьёз принялся разглядывать всё вокруг. И на плесени бархана увидал ещё одного, и чуть выше ещё…

– Александр, вставай, – постучал он костяшками по шлему товарища, – слышишь, поднимайся.

– Чего? – Проснулся пулемётчик и сразу потянул к себе винтовку.

– Вставай, надо отсюда уходить.

– А что случилось? – Спрашивал Сашка.

Аким, молча, стволом дробовика указал на большого белого паука, что полз по плесени в метре от места, где лежала Сашкина голова.

– Ишь ты, зараза какая, – тут же вскочил Каштенков. – А что ты его не убил-то?

– Двоих уже раздавил, – сказал Саблин, – ещё двух видел.

– Видать, место тут у них, – говорил пулемётчик встревоженно, – очень я их не люблю, Аким, ты посмотри-ка, нет ли на мне такой заразы.

Он быстро снял пыльник и встряхнул его так, что сигареты и прочие мелочи разлетелись из карманов в темноту.

И как это было неудивительно, Саблин нашёл на Сашке ещё одного паука, совсем маленького, но очень шустрого, еле успел раздавить его, прежде чем он успел нырнуть под бронепластину наплечника.

Сашка, видно, и вправду не любил пауков, очень уж он волновался по этому поводу. Потом Каштенков оглядел Саблина, и, убедившись, что пауков нет, они решили с этого места сняться, несмотря на то, что на часах уже было два часа ночи.