Маленький принц

Маленький принц
Антуан де Сент-Экзюпери

«Когда я лечу среди звезд и вижу вдали огоньки, я говорю себе, что это моя маленькая Консуэло зовет меня…» – писал Антуан де Сент-Экзюпери о своей любви к жене. Именно изящная Консуэла Сунсин и стала прообразом прекрасной Розы из знаменитой на весь мир книги выдающегося французского писателя, поэта и летчика «Маленький принц». Книги, которая стала настоящим бестселлером ХХ столетия.

Антуан де Сент-Экзюпери

Маленький принц

Глава I

Когда мне было шесть лет, я однажды увидел картину, которая произвела на меня впечатление. Она была из книги под названием «Настоящие истории из природы», где описывался первобытный лес. Там был изображен боа-констриктор, который глотал животное. Вот как это выглядело:

В книге говорилось: «Боа-констрикторы целиком проглатывают добычу, даже не пережевывая ее. После этого они не могут двигаться, и спят шесть месяцев, которые им необходимы для переваривания». Тогда я всерьез увлекся приключениями в джунглях. Немного поработав цветными карандашами, я успешно завершил свою первую картину. Мой рисунок номер один. Вот как он выглядел:

Я показал свой шедевр взрослым, и спросил, напугал ли их рисунок. Но они ответили:

– Напугал? Кто боится шляпы?

Но мой рисунок не был изображением шляпы. Это был боа-констриктор, переваривающий слона. Но поскольку взрослые были не в состоянии понять этого, я создал еще один рисунок: я нарисовал то, что внутри боа-констриктора, чтобы взрослые могли все отчетливо увидеть. Им всегда все нужно объяснять.

Мой рисунок номер два выглядел вот так:

В этот раз взрослые посоветовали оставить рисунки боа-констриктора, не важно, изнутри или снаружи, и вместо этого посвятить себя географии, истории, арифметике и грамматике. Поэтому в шестилетнем возрасте я бросил то, что могло бы предвещать головокружительную карьеру художника. Неудачи с рисунком номер один и рисунком номер два отбили у меня все вдохновение. Взрослые никогда не додумаются сами, а детям утомительно им всегда все объяснять.

Затем я выбрал другую профессию. Я научился управлять самолетами. Я побывал во всех частях мира; и география мне и вправду очень пригодилась. С первого взгляда я могу отличить Китай от Аризоны. Если ночью заблудишься, такие знания очень ценны. По жизни мне доводилось встречаться со многими людьми, которые были озабочены делами чрезвычайной важности. Я много прожил среди взрослых. Они были, как на ладони, и я мог присмотреться к ним. Но это не особо улучшило мое мнение о них.

Когда я встречал кого-то, кто казался проницательным, я экспериментировал. Показывал ему свой Рисунок Номер Один, который всегда носил с собой. Таким образом, я пытался выяснить действительно ли этот человек способен все правильно понять. Но кто бы это ни был, он или она, все всегда говорили: «Это шляпа». После такого ответа я никогда не рассуждал с ними ни о боа-констрикторе, ни о первобытной жизни, ни о звездах. Я опускался до их уровня. Я говорил с ними о мостах, о гольфе, о политике, о галстуках. И взрослые были неимоверно рады повстречать такого смышленого человека.

Глава II

Вот так одиноко я и жил. Мне не с кем было откровенно поговорить, пока 6 лет назад не попал в аварию на своем самолете. Это произошло в Пустыне Сахара. Что-то сломалось в двигателе. И поскольку со мной не было ни механика, ни пассажиров, я решил взяться за починку самостоятельно. Для меня это был вопрос жизни и смерти: мне едва хватало воды, чтобы протянуть неделю.

В первую ночь я уснул на песке в тысячах миль от любых населенных пунктов. Я был более изолирован, чем моряк на спасательной шлюпке, потерпевший кораблекрушение посреди океана. Так что вы можете себе представить мое изумление, когда на рассвете меня разбудил дивный детский голос.

Он произнес:

– Вы не могли бы нарисовать мне баранчика!

– Что!?

– Нарисуйте мне баранчика!

Я вскочил, как ошпаренный. Часто заморгал глазами. Внимательно осмотрелся вокруг. И увидел, самое что ни есть, удивительное создание, которое смотрело на меня с непоколебимой серьезностью. Вот тут вы можете увидеть лучший портрет, который я впоследствии смог нарисовать. Но моему рисунку бесспорно не хватает того обаяния, которым обладал оригинал.

Однако, это не моя вина. Взрослые отбили у меня вдохновение стать художником, когда мне было шесть лет, и я никогда ничего не пробовал рисовать, кроме боа-констриктора снаружи и боа-констриктора изнутри.

Теперь, когда я смотрел на это внезапное явления, у меня глаза вылезли из орбит от удивления. Напоминаю: я попал в аварию в пустыне в тысячах миль от каких-либо населенных пунктов. И все же мой маленький человечек не бродил среди песков с растерянным видом, не изнемогал от усталости, голода, жажды или страха. Ничего в нем не напоминало ребенка, заблудившегося посреди пустыни в тысячах миль от каких-либо населенных пунктов.

Когда я, наконец, обрел дар речи, я сказал ему:

– Что ты здесь делаешь?

И в ответ он повторил, очень медленно, так, будто это было делом чрезвычайной важности:

– Вы не могли б нарисовать мне баранчика…

Когда все до невозможности таинственно и непостижимо, мы не в силах противостоять. Как бы абсурдно это ни выглядело, но в тысячах миль от любой людской цивилизации и в смертельной опасности я вынул из кармана лист бумаги и авторучку.

Но затем, вспомнив, насколько мое обучение было сосредоточено на географии, истории, арифметик и грамматике, я сказал малышу (хоть и немного резковато), что я не умею рисовать.

Он ответил:

– Неважно. Нарисуй мне баранчика…

Но я никогда не рисовал баранов. Так что я изобразил ему на бумаге одну из двух картин, которые я так часто демонстрировал. Боа-констриктор снаружи. И я был просто ошеломлен, когда малыш отреагировал на него со словами:

– Нет, нет, нет! Я не хочу слона внутри боа-констриктора. Боа-констриктор – очень опасное животное, а слон – огромный. Там, где я живу, все очень маленькое. Мне нужен именно баранчик. Нарисуй мне баранчика.

Тогда я нарисовал еще картину.

Он внимательно рассмотрел ее и сказал:

– Нет. Этот баранчик уж очень слаб. Нарисуй другого.

Так что я начертил другой рисунок.

Мой друг мягко и снисходительно засмеялся.

– Ты же сам видишь, – сказал он, – что это не баранчик, а взрослый баран. У него ведь есть рога.

Тогда я еще раз переделал рисунок.

Но, как и все предыдущие, он был забракован.

– Этот слишком старый. Я хочу такого, чтобы жил еще очень долго.

К этому времени мое терпение подошло к концу, так как я спешил разобрать двигатель. Поэтому я бегло набросал этот рисунок.

И прибавил к нему объяснение.

– Это всего лишь его коробка. Баранчик, которого ты просил, – внутри.

Я был удивлен, когда увидел просветление на лице у своего юного судьи:

– Именно то, что я хотел. Как думаешь, этому баранчику понадобится много травы?

– Почему ты спрашиваешь?

– Потому что там, где я живу, все очень маленькое…

– Ему точно хватит травы, – сказал я. – Я дал тебе очень маленького баранчика.

Он наклонился над рисунком: «Не настолько уж и маленького. Смотри! Он лег спать…»

Вот так я познакомился с Маленьким принцем.

Глава III

Мне понадобилось много времени, чтобы узнать, откуда он. Маленький принц, который задавал мне столь много вопросов, казалось, никогда не слышал моих. Только благодаря случайно промолвленным фразам, крупица за крупицей, для меня открывалась вся правда.

Например, когда он увидел мой самолет (я не буду рисовать самолет; для меня это слишком сложно), он спросил:

– Что это за предмет?

– Это не предмет. Он летает. Это самолет. Это мой самолет.

И я был горд поведать ему, что я могу летать.

Тогда он вскричал: