Войти
Текст
отзывы: 0 | рейтинг: 0
Якобино
Владимир Александрович Кулаков
Жизнь и судьба (Горизонт)
Остросюжетный роман «Якобино», написан на основе исторических перипетий XX века, в условиях которого пришлось пройти путь герою повествования.
Эта книга о легендарном клоуне Якобино. Вы спросите – о цирке? Отвечу – да! Но не только. Скорее, о жизни. О событиях века минувшего, которые созвучны дню сегодняшнему. О непростой творческой судьбе циркового артиста, удивительных её поворотах. О величии человеческого духа в экстремальных условиях.
У Якобино было всё – пригоршни бриллиантов, грандиозный успех у зрителей, которые его в прямом смысле носили на руках, наветы, тюрьма, презрение окружающих, нищета, забвение и великое счастье любви.
О многих исторических событиях, описанных в романе, в основе своей, современному читателю неведомо. Но именно они повлияли на судьбу целого мира. Как это было, вы узнаете, прочитав роман. Поверьте, будет нескучно…
ЯКОБИНО – настоящее имя Филипп Францевич Лутц. Прибалтийский немец, рождённый в Российской империи. Об этом замечательном цирковом артисте известно не так уж и много. Вот что можно прочитать в отечественных цирковых энциклопедиях: «Начинал акробатом-прыгуном. С 1913 года выступал как Рыжий клоун в маске неугомонного и неунывающего пройдохи. В 20–30 годах XX века пользовался большой популярностью. В разные годы выступал с братом Эвальдом (под псевдонимами Теодор и Якобино). Позже работал с В. Кремзером, Д. Альперовым, В. Скороспеховым, Р. Славским, А. Менжинским и др.». Есть о нём упоминания и в зарубежных каталогах. Там написано громко, но тоже весьма скупо.
Из других архивов узнаём: «Дата рождения – 1894 г. Место рождения – г. Рига, Латвия. Пол – мужчина. Осуждение – 10 сентября 1945 г. Приговор – 10 лет ИТЛ. Архивное дело – 2835 УСБУ в Одесской области. Источник данных – БД «Жертвы политического террора в СССР». Сведения Одесского академического центра (Украина)»
Роман написан на основе найденных архивных документов и по воспоминаниям людей, знавших Якобино лично.
Владимир Александрович Кулаков
Якобино
© В. А. Кулаков, текст, 2023
* * *
Автор выражает искреннюю благодарность Мурату Джумагалиеву, Сергею Белоусову за предоставленные документы из личных архивов, а также директору Рижского цирка, историку, хранителю наследия латвийского циркового искусства Лолите Липинской, которая поделилась имеющимися у неё историческими материалами. На них автор опирался при написании романа «Якобино».
Отдельная благодарность моему бессменному терпеливому редактору Светлане Кокориной. И моим друзьям, бесконечно талантливым клоунам, заслуженным артистам России Сергею Колганову и Олегу Белогорлову за финансовую поддержку в издании этой книги.
От автора
Эта книга об удивительном человеке. С судьбой пёстрой, как шутовской колпак. Яркой и счастливой, как золотая гладь опилочного циркового манежа. С судьбой изломанной и тяжкой, как жизнь бродячего циркача начала прошлого века. Именно так называли тогда цирковых артистов. Это позже слово «циркач» для них станет оскорблением, доныне терзающим слух.
Буффонадный клоун Якобино. В миру – Филипп Францевич Лутц. О нём как об артисте знали и слышали многие. Он был популярен и знаменит. Но мало кто мог рассказать о нём как о человеке, о его судьбе. Только какие-то отдельные эпизоды.
Много лет прошло. Многое забыто. Даже то, чего не следует забывать. На сегодняшний день из оставшихся, пожалуй, только двое помнят о Якобино более других. Это цирковой артист, клоун Сергей Белоусов, живущий в Великом Устюге, и его коллега, клоун, дрессировщик кошек Мурат Джумагалиев из Алма-Аты. В те далёкие 70-е годы века минувшего, будучи в Одессе на гастролях, им посчастливилось познакомиться и какое-то время общаться с Якобино. В ту пору ему было под восемьдесят. Их разделяло почти полвека. Мурат жадно впитывал каждое слово старого комика, Сергей записывал его воспоминания.
Якобино рассказывал им о репертуаре клоунов того времени, о жанре буффонады. О своей непростой судьбе. О щемящем одиночестве…
Этот роман объединяет две ипостаси жизни великого художника манежа. Одна – это бурная эпоха XX века с его перипетиями, войнами, революциями, гонениями, репрессиями, в которой ему пришлось прожить другую жизнь – личную, сокровенную, невидимую чужому глазу, полную романтики, желаний, любви и страстей.
Сколько талантов циркового манежа кануло в безвестность! Как бы они могли сейчас обогатить современный мир своим творчеством, мастерством, опытом прожитых жизней!..
Пусть эта книга хоть как-то послужит тем, кто любит искусство цирка, его историю. А Филиппу Францевичу Лутцу, легендарному Якобино, – памятью о его жизни и безграничном таланте.
Глава первая
– Носки! Тяни носки! Жёстче корпус! Туго ноги, говорю! Stronzo! Бездарь!..
Хозяина бродячего цирка Луиджи Пасторелли сегодня раздражало всё. Портил настроение занимающийся новый день, который сулил только новые хлопоты. Бесило встающее над горизонтом солнце. Раздражали орущие петухи и бушующая в округе сирень. Томила душу скверными предчувствиями просыпающаяся окраина городка, куда их занесло.
Последнее время дела в цирке шли из рук вон плохо. Неожиданно, в самый неподходящий момент, сбежали два кассовых номера китайцев, на которые он делал ставку. Фокусник Чи Юн-Су буквально сводил с ума зрителей своими трюками. Откуда у него что появлялось и куда исчезало, ведал только его китайский бог. Теперь вот исчез сам. Жонглёр и эквилибрист Тан Фу-Ся доводил зал до исступления. Это были два нержавеющих гвоздя программы. Он их так и объявлял. Теперь это были гвозди, вбитые в крышку гроба его цирка.
Китайцы чёрными кошками поднялись ночью и бесшумно исчезли вместе со своим скарбом. Ищи свищи теперь ветра в поле. Да, он действительно вот уже несколько месяцев не платил им обещанную сумму. Была причина: хотел немного подкопить. Потом компенсировать. Не дождались, бросили! Сволочи узкоглазые! Якобинцы проклятые!..
Основная печаль Пасторелли состояла в том, что накануне пал конь, на котором его Джулия работала высшую школу верховой езды. Жёнам директоров цирков по традиции полагалось работать именно в этом жанре. Сами директора, как правило, выходили на манеж с конным аттракционом «Свобода». Дрессированные лошади с пышными султанами на головах кружились, красиво и замысловато перестраивались по команде, шли тройками, парами, становились на задние ноги. И чем больше было лошадей на манеже, тем богаче считался цирк.
Луиджи Пасторелли пытался соответствовать традициям, но обстоятельства были сильнее. Тут не до богатой конюшни с десятками лошадей. Это вам не стационарные цирки Чинизелли, Саламонского или братьев Никитиных, у которых когда-то выступала его мать. Тут проза жизни. Выживание…
Были времена и получше. Гастроли он тогда проводил исключительно в губернских городах. Его артисты переезжали в поездах. Он нанимал целые вагоны. Животные и цирковая оснастка ехала в прицепленных товарняках. В городах для проживания снимали углы и комнаты. Избранных селили в лучшие гостиницы.
Подкупая полицию, он частенько оттирал локтями малоденежных конкурентов. Строил в лучших местах городов деревянные сезонные цирки с мощным освещением. Там для усиления светового потока лампы-молнии были забраны круглыми рефлекторами. На манеже лежала не подстилка, а большой ковёр. Зрительские места алели кумачом, что придавало циркам праздничность, подчёркивало статус и благополучие этих заведений.
Цирковая программа была насыщенной. Работали только по вечерам. В праздники не более двух представлений. В холодное время в цирке и буфете для зрителей топились печи, играл большой оркестр.
Пасторелли день ото дня богател. Артисты стояли к нему в очередь на сезоны вперёд. Считалось большой удачей иметь в его цирк ангажемент. Да-а… Были времена…
Сегодня он едва сводил концы с концами. Из города в город передвигались на подводах. В этот раз переезд из Полтавы в Кременчуг отнял силы, время и немалые деньги. Сто вёрст – не шутка!
Пасторелли дополнительно нанял четырёх возниц, которые заломили сумму, словно они собирались везти иранского шейха с его гаремом. О цене спорили до хрипоты. Демонстративно направлялись к выходу, возвращались, снова спорили, пока сумма не устроила обе стороны и они не ударили по рукам.
Из-за нехватки средств приходилось впрягать цирковых верблюдов и даже ослов. Лошадей, которые выступали на арене, подковывали, и они представляли теперь основную тягловую силу. Когда приходило время им выходить на манеж, подковы снимали, чтобы не покалечить артистов и зрителей. Случалось, что эти стальные символы счастья отрывались и летели с арены в людей, становясь для кого-то несчастьем.
Теперь артисты жили как в старые недобрые времена в передвижных фургонах-вагончиках. Дождь, холод, зной, слякоть – всё это стало обыденностью их повседневного существования. О былых временах оставалось только мечтать. Ещё немного, и они опустятся до балагана. Пока ещё спасали ярмарки, праздники и богатые города. Если только там уже не стоял какой-нибудь удачливый конкурент.
До Кременчуга добрались еле живыми. По пути сочинили частушку:
Поезд едет, чух-чух-чух,
Везёт трупы в Кременчуг.
Слово «труппа» в данном случае была удачно заменена на «трупы», что почти соответствовало действительности.
Глава вторая
Цирк Пасторелли стоял на высоком берегу Днепра в парковой зоне, где любили гулять горожане. Внизу блестела река и гудели пароходы.
Накануне они въехали на площадку, где традиционно строились сезонные цирки. Тут сохранились конюшня и деревянный вход с раусом. Их требовалось изрядно подлатать. От прежних гастролёров остались крепкие врытые столбы для парусины шапито и истерзанный непогодой полинявший круг манежа.
Репетиции начинались ни свет ни заря. С первыми петухами на манеже щёлкал шамберьером берейтор Пасторелли. Он уже вовсю гонял шестёрку лошадей, с которой сам хозяин выступал на представлении. В рядах зрительного зала на узких лавках разминались, готовились к репетиции плясуны на канате. За барьером ковёрный клоун дрессировал собаку, пытаясь добиться от неё понимания. Но, видимо, и сам толком не знал, как это делается. Они с ненавистью смотрели глаза в глаза и явно не желали друг другу доброго утра.
Чтобы на манеже было хоть что-то видно, задирали по кругу полы шапито. Утренний свет робко, озираясь, входил в диковинное пространство, пропитанное потом и запахом зверья.
Сегодня репетицию Лутцам Пасторелли назначил близ фургонов, стоящих по кругу табором. Под ногами отливал антрацитом утоптанный чернозём, который своей твёрдостью не уступал булыжной мостовой. После дождей весеннее солнце Малороссии палило и с каждым днём иссушало его всё нещаднее.
– Ты сегодня будешь стоять или нет? – Пасторелли свирепым взглядом зыркнул на мальчишку, трепещущего от страха. Тряхнул его за плечо. – Проснись! Ещё раз!..
Чуть в стороне стоял не менее волнующийся Эвальд – старший брат девятилетнего Филиппа, от которого сейчас требовали исполнить стойку голова в голову. «Сумасшедший итальяшка! Шесть утра! Всё тело спит. Какой тут копфштейн. Проклятый цирк!..»
– Ещё раз! – Коренастый хозяин балагана волосатыми ручищами поправил на своей голове бублик. В цирке эта штука так и называлась. Выглядела как небольшой кружок овальной формы, вырезанный из скрученного ремня с выемками внутри, который служил опорой при выполнении этого трюка.
Луи в очередной раз взял за предплечья лёгкого как пёрышко Филиппа и резко вскинул вверх. Его ноги вытянулись в безоблачное небо. Голова мальчишки упёрлась в центр бублика.
Луи пару секунд выждал, чтобы их головы стали единой линией, отпустил руки, хлопнул в ладоши. Теперь задача Филиппа не шевелиться, максимально напрячь вытянутые ноги и до судорог тянуть носки. Дело нижнего балансировать. И не дай бог как-то иначе!
– Замри! Не шевелись! Маленький ублюдок! Merda!..
Пасторелли взорвался. Сегодня ничего не получалось. С нескрываемой злостью он опустил на землю Филиппа так, что у того хрустнули колени.
– Якобинец! Проклятый якобинец! Мерзавец! Подонок! Bastardo!..
Луиджи пытался взять себя в руки. Ходил по кругу, как обречённый на смерть узник в тесной камере. Рычал под нос проклятия. Сжимал кулаки. Матерился. Репетиция не клеилась. Идея, которую он вынашивал последнее время, была по-прежнему так же далека от воплощения, как недосягаемое треклятое солнце, встающее над цирком.
Эвальд прижимал к себе трясущегося младшего брата, пытался успокоить. Старшему Лутцу недавно исполнилось восемнадцать. Но выглядел он взрослее. Сухопарый, жилистый. С крепкими широкими ладонями. Когда он их сжимал в кулаки, они казались непропорционально огромными. Белобрысый, с водянисто-голубыми глазами. Типичный немец.
– Ещё раз… – Пасторелли сказал это тихо и как-то спокойно.
Но почему-то от этого спокойствия повеяло вечной мерзлотой. Филипп сжался и затрепетал с новой силой.
– Ап! – скомандовал Луи. Ноги Филиппа взлетели в небо стрелой легко и чётко. Голова мальчишки снова опустилась в приплюснутые бубликом курчавые недра головы нижнего, как в насиженное гнездо. Пасторелли отпустил руки верхнего. Свои отвёл в стороны.
Владимир Александрович Кулаков
Жизнь и судьба (Горизонт)
Остросюжетный роман «Якобино», написан на основе исторических перипетий XX века, в условиях которого пришлось пройти путь герою повествования.
Эта книга о легендарном клоуне Якобино. Вы спросите – о цирке? Отвечу – да! Но не только. Скорее, о жизни. О событиях века минувшего, которые созвучны дню сегодняшнему. О непростой творческой судьбе циркового артиста, удивительных её поворотах. О величии человеческого духа в экстремальных условиях.
У Якобино было всё – пригоршни бриллиантов, грандиозный успех у зрителей, которые его в прямом смысле носили на руках, наветы, тюрьма, презрение окружающих, нищета, забвение и великое счастье любви.
О многих исторических событиях, описанных в романе, в основе своей, современному читателю неведомо. Но именно они повлияли на судьбу целого мира. Как это было, вы узнаете, прочитав роман. Поверьте, будет нескучно…
ЯКОБИНО – настоящее имя Филипп Францевич Лутц. Прибалтийский немец, рождённый в Российской империи. Об этом замечательном цирковом артисте известно не так уж и много. Вот что можно прочитать в отечественных цирковых энциклопедиях: «Начинал акробатом-прыгуном. С 1913 года выступал как Рыжий клоун в маске неугомонного и неунывающего пройдохи. В 20–30 годах XX века пользовался большой популярностью. В разные годы выступал с братом Эвальдом (под псевдонимами Теодор и Якобино). Позже работал с В. Кремзером, Д. Альперовым, В. Скороспеховым, Р. Славским, А. Менжинским и др.». Есть о нём упоминания и в зарубежных каталогах. Там написано громко, но тоже весьма скупо.
Из других архивов узнаём: «Дата рождения – 1894 г. Место рождения – г. Рига, Латвия. Пол – мужчина. Осуждение – 10 сентября 1945 г. Приговор – 10 лет ИТЛ. Архивное дело – 2835 УСБУ в Одесской области. Источник данных – БД «Жертвы политического террора в СССР». Сведения Одесского академического центра (Украина)»
Роман написан на основе найденных архивных документов и по воспоминаниям людей, знавших Якобино лично.
Владимир Александрович Кулаков
Якобино
© В. А. Кулаков, текст, 2023
* * *
Автор выражает искреннюю благодарность Мурату Джумагалиеву, Сергею Белоусову за предоставленные документы из личных архивов, а также директору Рижского цирка, историку, хранителю наследия латвийского циркового искусства Лолите Липинской, которая поделилась имеющимися у неё историческими материалами. На них автор опирался при написании романа «Якобино».
Отдельная благодарность моему бессменному терпеливому редактору Светлане Кокориной. И моим друзьям, бесконечно талантливым клоунам, заслуженным артистам России Сергею Колганову и Олегу Белогорлову за финансовую поддержку в издании этой книги.
От автора
Эта книга об удивительном человеке. С судьбой пёстрой, как шутовской колпак. Яркой и счастливой, как золотая гладь опилочного циркового манежа. С судьбой изломанной и тяжкой, как жизнь бродячего циркача начала прошлого века. Именно так называли тогда цирковых артистов. Это позже слово «циркач» для них станет оскорблением, доныне терзающим слух.
Буффонадный клоун Якобино. В миру – Филипп Францевич Лутц. О нём как об артисте знали и слышали многие. Он был популярен и знаменит. Но мало кто мог рассказать о нём как о человеке, о его судьбе. Только какие-то отдельные эпизоды.
Много лет прошло. Многое забыто. Даже то, чего не следует забывать. На сегодняшний день из оставшихся, пожалуй, только двое помнят о Якобино более других. Это цирковой артист, клоун Сергей Белоусов, живущий в Великом Устюге, и его коллега, клоун, дрессировщик кошек Мурат Джумагалиев из Алма-Аты. В те далёкие 70-е годы века минувшего, будучи в Одессе на гастролях, им посчастливилось познакомиться и какое-то время общаться с Якобино. В ту пору ему было под восемьдесят. Их разделяло почти полвека. Мурат жадно впитывал каждое слово старого комика, Сергей записывал его воспоминания.
Якобино рассказывал им о репертуаре клоунов того времени, о жанре буффонады. О своей непростой судьбе. О щемящем одиночестве…
Этот роман объединяет две ипостаси жизни великого художника манежа. Одна – это бурная эпоха XX века с его перипетиями, войнами, революциями, гонениями, репрессиями, в которой ему пришлось прожить другую жизнь – личную, сокровенную, невидимую чужому глазу, полную романтики, желаний, любви и страстей.
Сколько талантов циркового манежа кануло в безвестность! Как бы они могли сейчас обогатить современный мир своим творчеством, мастерством, опытом прожитых жизней!..
Пусть эта книга хоть как-то послужит тем, кто любит искусство цирка, его историю. А Филиппу Францевичу Лутцу, легендарному Якобино, – памятью о его жизни и безграничном таланте.
Глава первая
– Носки! Тяни носки! Жёстче корпус! Туго ноги, говорю! Stronzo! Бездарь!..
Хозяина бродячего цирка Луиджи Пасторелли сегодня раздражало всё. Портил настроение занимающийся новый день, который сулил только новые хлопоты. Бесило встающее над горизонтом солнце. Раздражали орущие петухи и бушующая в округе сирень. Томила душу скверными предчувствиями просыпающаяся окраина городка, куда их занесло.
Последнее время дела в цирке шли из рук вон плохо. Неожиданно, в самый неподходящий момент, сбежали два кассовых номера китайцев, на которые он делал ставку. Фокусник Чи Юн-Су буквально сводил с ума зрителей своими трюками. Откуда у него что появлялось и куда исчезало, ведал только его китайский бог. Теперь вот исчез сам. Жонглёр и эквилибрист Тан Фу-Ся доводил зал до исступления. Это были два нержавеющих гвоздя программы. Он их так и объявлял. Теперь это были гвозди, вбитые в крышку гроба его цирка.
Китайцы чёрными кошками поднялись ночью и бесшумно исчезли вместе со своим скарбом. Ищи свищи теперь ветра в поле. Да, он действительно вот уже несколько месяцев не платил им обещанную сумму. Была причина: хотел немного подкопить. Потом компенсировать. Не дождались, бросили! Сволочи узкоглазые! Якобинцы проклятые!..
Основная печаль Пасторелли состояла в том, что накануне пал конь, на котором его Джулия работала высшую школу верховой езды. Жёнам директоров цирков по традиции полагалось работать именно в этом жанре. Сами директора, как правило, выходили на манеж с конным аттракционом «Свобода». Дрессированные лошади с пышными султанами на головах кружились, красиво и замысловато перестраивались по команде, шли тройками, парами, становились на задние ноги. И чем больше было лошадей на манеже, тем богаче считался цирк.
Луиджи Пасторелли пытался соответствовать традициям, но обстоятельства были сильнее. Тут не до богатой конюшни с десятками лошадей. Это вам не стационарные цирки Чинизелли, Саламонского или братьев Никитиных, у которых когда-то выступала его мать. Тут проза жизни. Выживание…
Были времена и получше. Гастроли он тогда проводил исключительно в губернских городах. Его артисты переезжали в поездах. Он нанимал целые вагоны. Животные и цирковая оснастка ехала в прицепленных товарняках. В городах для проживания снимали углы и комнаты. Избранных селили в лучшие гостиницы.
Подкупая полицию, он частенько оттирал локтями малоденежных конкурентов. Строил в лучших местах городов деревянные сезонные цирки с мощным освещением. Там для усиления светового потока лампы-молнии были забраны круглыми рефлекторами. На манеже лежала не подстилка, а большой ковёр. Зрительские места алели кумачом, что придавало циркам праздничность, подчёркивало статус и благополучие этих заведений.
Цирковая программа была насыщенной. Работали только по вечерам. В праздники не более двух представлений. В холодное время в цирке и буфете для зрителей топились печи, играл большой оркестр.
Пасторелли день ото дня богател. Артисты стояли к нему в очередь на сезоны вперёд. Считалось большой удачей иметь в его цирк ангажемент. Да-а… Были времена…
Сегодня он едва сводил концы с концами. Из города в город передвигались на подводах. В этот раз переезд из Полтавы в Кременчуг отнял силы, время и немалые деньги. Сто вёрст – не шутка!
Пасторелли дополнительно нанял четырёх возниц, которые заломили сумму, словно они собирались везти иранского шейха с его гаремом. О цене спорили до хрипоты. Демонстративно направлялись к выходу, возвращались, снова спорили, пока сумма не устроила обе стороны и они не ударили по рукам.
Из-за нехватки средств приходилось впрягать цирковых верблюдов и даже ослов. Лошадей, которые выступали на арене, подковывали, и они представляли теперь основную тягловую силу. Когда приходило время им выходить на манеж, подковы снимали, чтобы не покалечить артистов и зрителей. Случалось, что эти стальные символы счастья отрывались и летели с арены в людей, становясь для кого-то несчастьем.
Теперь артисты жили как в старые недобрые времена в передвижных фургонах-вагончиках. Дождь, холод, зной, слякоть – всё это стало обыденностью их повседневного существования. О былых временах оставалось только мечтать. Ещё немного, и они опустятся до балагана. Пока ещё спасали ярмарки, праздники и богатые города. Если только там уже не стоял какой-нибудь удачливый конкурент.
До Кременчуга добрались еле живыми. По пути сочинили частушку:
Поезд едет, чух-чух-чух,
Везёт трупы в Кременчуг.
Слово «труппа» в данном случае была удачно заменена на «трупы», что почти соответствовало действительности.
Глава вторая
Цирк Пасторелли стоял на высоком берегу Днепра в парковой зоне, где любили гулять горожане. Внизу блестела река и гудели пароходы.
Накануне они въехали на площадку, где традиционно строились сезонные цирки. Тут сохранились конюшня и деревянный вход с раусом. Их требовалось изрядно подлатать. От прежних гастролёров остались крепкие врытые столбы для парусины шапито и истерзанный непогодой полинявший круг манежа.
Репетиции начинались ни свет ни заря. С первыми петухами на манеже щёлкал шамберьером берейтор Пасторелли. Он уже вовсю гонял шестёрку лошадей, с которой сам хозяин выступал на представлении. В рядах зрительного зала на узких лавках разминались, готовились к репетиции плясуны на канате. За барьером ковёрный клоун дрессировал собаку, пытаясь добиться от неё понимания. Но, видимо, и сам толком не знал, как это делается. Они с ненавистью смотрели глаза в глаза и явно не желали друг другу доброго утра.
Чтобы на манеже было хоть что-то видно, задирали по кругу полы шапито. Утренний свет робко, озираясь, входил в диковинное пространство, пропитанное потом и запахом зверья.
Сегодня репетицию Лутцам Пасторелли назначил близ фургонов, стоящих по кругу табором. Под ногами отливал антрацитом утоптанный чернозём, который своей твёрдостью не уступал булыжной мостовой. После дождей весеннее солнце Малороссии палило и с каждым днём иссушало его всё нещаднее.
– Ты сегодня будешь стоять или нет? – Пасторелли свирепым взглядом зыркнул на мальчишку, трепещущего от страха. Тряхнул его за плечо. – Проснись! Ещё раз!..
Чуть в стороне стоял не менее волнующийся Эвальд – старший брат девятилетнего Филиппа, от которого сейчас требовали исполнить стойку голова в голову. «Сумасшедший итальяшка! Шесть утра! Всё тело спит. Какой тут копфштейн. Проклятый цирк!..»
– Ещё раз! – Коренастый хозяин балагана волосатыми ручищами поправил на своей голове бублик. В цирке эта штука так и называлась. Выглядела как небольшой кружок овальной формы, вырезанный из скрученного ремня с выемками внутри, который служил опорой при выполнении этого трюка.
Луи в очередной раз взял за предплечья лёгкого как пёрышко Филиппа и резко вскинул вверх. Его ноги вытянулись в безоблачное небо. Голова мальчишки упёрлась в центр бублика.
Луи пару секунд выждал, чтобы их головы стали единой линией, отпустил руки, хлопнул в ладоши. Теперь задача Филиппа не шевелиться, максимально напрячь вытянутые ноги и до судорог тянуть носки. Дело нижнего балансировать. И не дай бог как-то иначе!
– Замри! Не шевелись! Маленький ублюдок! Merda!..
Пасторелли взорвался. Сегодня ничего не получалось. С нескрываемой злостью он опустил на землю Филиппа так, что у того хрустнули колени.
– Якобинец! Проклятый якобинец! Мерзавец! Подонок! Bastardo!..
Луиджи пытался взять себя в руки. Ходил по кругу, как обречённый на смерть узник в тесной камере. Рычал под нос проклятия. Сжимал кулаки. Матерился. Репетиция не клеилась. Идея, которую он вынашивал последнее время, была по-прежнему так же далека от воплощения, как недосягаемое треклятое солнце, встающее над цирком.
Эвальд прижимал к себе трясущегося младшего брата, пытался успокоить. Старшему Лутцу недавно исполнилось восемнадцать. Но выглядел он взрослее. Сухопарый, жилистый. С крепкими широкими ладонями. Когда он их сжимал в кулаки, они казались непропорционально огромными. Белобрысый, с водянисто-голубыми глазами. Типичный немец.
– Ещё раз… – Пасторелли сказал это тихо и как-то спокойно.
Но почему-то от этого спокойствия повеяло вечной мерзлотой. Филипп сжался и затрепетал с новой силой.
– Ап! – скомандовал Луи. Ноги Филиппа взлетели в небо стрелой легко и чётко. Голова мальчишки снова опустилась в приплюснутые бубликом курчавые недра головы нижнего, как в насиженное гнездо. Пасторелли отпустил руки верхнего. Свои отвёл в стороны.
Другие книги автора:
Популярные книги
