Войти
Текст
отзывы: 0 | рейтинг: 0
Места силы Русской Равнины. Том 3. Места силы 61—90
Олег Давыдов
Всего в книге Олега Давыдова «Места силы Русской Равнины» описаны 111 мест. В Третий том вошли подробные рассказы еще о 29 местах (с 61 по 90), включая Муром, Богородицк, Новый Иерусалим, Боровск, Дивеево, Пайгарму, Ярилину плешь, Коренную пустынь, Торжок, Святые горы и другие как очевидные, так и менее очевидные, но в не меньшей степени фонтанирующие мистической силой точки, в обилии рассыпанные по России, образующие ее метафизическую структуру и определяющие ее характер и развитие. Книга содержит нецензурную брань.
Места силы Русской Равнины
Том 3. Места силы 61—90
Олег Давыдов
Дизайн и верстка Марианна Мисюк
Бильд-редактор Валентина Потолова
Редактор проекта Глеб Давыдов
© Олег Давыдов, 2022
ISBN 978-5-0056-9800-1 (т. 3)
ISBN 978-5-0056-4596-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Шестьдесят первое – Монахов ров
Осенью 1825 года власти Рославльского уезда Смоленской губернии переловили, как диких зверей, по лесам с полдюжины отшельников и посадили в острог. Продержав почти год, разослали по монастырям. То был не первый случай облав, но на сей раз дело «истребления» (так это называлось в официальных бумагах) было поставлено четко: единственный монах, решившийся вернуться после этого к отшельничеству, был Дорофей, поселившийся возле Савеева и доживший там аж до 1865 года. Дух его и поныне витает где-то поблизости от источника Слезы Богородицы.
Источник «Слезы Богородицы» около Савеева.
Сплошная нержавейка и искусственный камень. Под крестом в рамочке – подробнейший химический анализ воды
Разумеется, люди, стремящиеся жить анахоретами, существовали в России всегда (и не только в Рославльских лесах). Но после Петровских реформ такая жизнь стала практически невозможна: регулярное государство не отличало бродяг от пустынников. Тем более удивительно, что в Брянских и Рославльских лесах так долго сохранялась субкультура свободного пустынножительства. Для начала уясним себе, кто такие эти отшельники, где и как, собственно, жили. Вообще, обитали они возле многих селений Рославльского уезда. Где позволяли благодетели, там и жили. Вот лишь некоторые пункты: Богданово, Савеево, Кривотынь, Межево, Остров… Но в основном все-таки концентрировались недалеко от деревни Кулешова Буда, на земле господ Броневских. Причем тут было как бы два центра: часть отшельников избрала себе местом обитания Монахов ров, поросший лесом овраг неподалеку от Буды, а часть поселилась на берегу реки Болдачевки, несколько ниже впадения в нее речки Фроловки. Между двумя этими монашескими поселениями было где-то около полутора километров.
Дорога Москва – Рославль сечет эту карту по диагоанали «северо-восток – юго-запад». Рославль, разумеется, на юго-западе. Там, где поставлен крест, холмистая местность, здесь сходятся три области: Смоленская, Брянская и Калужская. Но крест поставлен не поэтому
На Болдачевке вместе со своим старцем Афанасием жили будущие преподобные Моисей и Антоний (братья Путиловы), основавшие в 1821 году знаменитый Предтеченский скит в Оптиной пустыни (о ней я уже написал[1 - См. Том Второй, главу «Пятьдесят седьмое – Оптина пустынь».]). Еще – Иларий и Савватий, ушедшие с Путиловыми в Оптину. Бывали и другие. Например, в 1819 году весной перед постом на Болдачевку пришел Феодосий, бывший казак, а позднее послушник Паисия Величковского. Этот Феодосий решил до Пасхи не есть вообще ничего. И выдержал. В том же году хотел повторить этот подвиг, но простудился и умер. Похоронили его недалеко от кельи, могила до революции почиталась. И сейчас на ней стоит крест.
Афанасий, глава этой общины, был пофигистом в самом возвышенном смысле этого слова. Выправив себе документ на Афон, зачем-то пришел в Белобережский монастырь (это около Брянска) и услышал там о рославльских отшельниках. Никому ничего не сказав, он встал и пошел: посмотреть. Вернулся через четыре года, извинился за отлучку, попросил перевести его в Свенский монастырь (это почти в самом Брянске), пожил там недолго и снова отправился на Болдачевку. На сей раз – на десять лет. Был момент, когда он опять возвращался в Свенский монастырь, но в июне 1818 года игумен Амвросий доносит начальству: «Иеромонах Афанасий из монастыря самовольно отлучился, и куда – неизвестно». Известно: в Рославльские леса. И прожил там уже до самого разгрома скитов. В 1826 году был доставлен в свой монастырь под конвоем.
Местность, в которую устремлялись монахи. Вид из космоса
Монахов ров был заселен раньше, чем Болдачовка. Похоже, именно он изначально притягивал к себе отшельников. Это очень сильное место. Уж не знаю, кто именно нашел и освоил его, но в 80-х годах 18-го века там жил выходец из Площанской пустыни (это около Севска) Адриан с учениками Иоанном, Василиском и Зосимой, в честь которого Достоевский назвал своего старца в «Братьях Карамазовых». У Адриана вышла неприятность с властями из-за местных попов, которые, видя, как к нему тянутся люди, побоялись лишиться доходов и в 1790 году донесли на него. Пришлось перейти в Петербургскую епархию, где Адриан вскоре стал настоятелем Коневецкого монастыря[2 - См. Том Первый, главу «Десятое – Остров Коневец».]. За ним потянулись ученики.
Одновременно с Адрианом и после него в Монаховом рву в разное время живали ушедший на покой архимандрит Никандровой пустыни[3 - См. Том Первый, главу «Двадцатое – Никандрова пустынь».] Геннадий со своим учеником Авраамием, а также – Иаков, Селевкий (исключенный из гвардии за то, что отрезал косу у неверной подруги), Арсений, Дорофей, Досифей, Никита, прославившийся после смерти чудесами.
Когда пытаются объяснить, почему людей тянуло в Рославльские леса, приплетают монастырскую реформу[4 - См. главу «Восемьдесят первое – Богородицкий парк».] Екатерины II: монастыри, мол, закрылись, людям некуда было податься, вот и пошли в леса. Это вздор, если говорить не вообще, а конкретно о рославльских старцах. Никто из тех, кто отшельничал около Кулешовой Буды, не был бомжом, потерявшим место в монастыре. Наоборот: по большей части они как раз бежали из своих обителей, покидали их с риском жесткого наказания за самоволку. И шли в места силы, которых так много в верхнем течении Десны и по ее притокам.
А это опять окрестности Савеева. Источник Серафима Саровского. Он буквально в двух шагах от источника Слезы Богородицы. А вода в них разная на вкус.
Легенды рославльских мест силы фиксируются в первую очередь на разбойниках, живших на границе Руси и Литвы, которая и теперь приблизительно там же (граница с Белоруссией). Мол, разбойники грабили путников, составляли громадные состояния, а потом где-нибудь зарывали сокровища. Знаменитый атаман Кудеяр, говорят, действовал как раз на Рославльском тракте и, конечно, где-то здесь припрятал награбленное. В это верят еще и сегодня, знают места, где надо искать (Бай-горы – на своей карте я отметил эту местность крестом). И ищут.
«Золото Рейна», «Остров сокровищ», «Бронзовая птица», «Двенадцать стульев», «Стабилизационный фонд» (последний сюжет сегодня особенно популярен в России). Мифология поиска кладов бессмертна. Ее суть: некий Кощей изъял из естественного кругооборота потоков (денежных, материальных, энергетических, всяких) какую-то часть и законсервировал. Сам, естественно, где-то рядом витает невидимым стражем. Задача кладоискателя: найти место, обезвредить стража, расколдовать, то есть – взять клад. Как это сделать? Надо исхитриться.
Это место силы в Луге. На месте креста и часовни когда-то стоял Никольский храм. Недалеко под холмом источник, на котором в 1730 году явилась икона Николы
Я уже говорил[5 - См. Том Второй, главу «Пятьдесят шестое – Тиуновское святилище».]: место силы само собой притягивает человека. Отпустите себя на волю где-нибудь поблизости от такого места, позвольте себе просто двигаться, идти, куда ноги несут, и вы обязательно придете туда, где фонтанирует сила. И, может быть, не захотите оттуда уйти. Ибо там так хорошо, так легко, так счастливо дышится, что – да пошло оно все в жопу… Рославльские старцы – снова они – искали благодати мест силы. Находили и там оставались. А если и отлучались куда-нибудь вольно или невольно, то старались поскорее вернуться. Ибо – место силы тянуло назад. Грубые души воспринимали воздействие такого места как знак того, что где-то здесь должен быть зарыт клад, фантазировали себе под влиянием места легенды: Кудеяр, капитан Флинт, горы золота… А души тонкие ощущают воздействие места силы непосредственно: как благодать. И, например, Серафим Саровский[6 - См. главу «Восьмидесятое – Дивеево».] учил стяжать ее.
Никольский источник в Луге тщательно отделан. По круговой ограде висят полотенца. Это приношения. Есть полотенца обычные, из магазина, а есть домотканные удивительной работы. Никто их, разумеется, даже не трогает. Все знают, что может сделать Никола с теми, кто покусится на его имущество. Справа под навесом икона Чудотворца. Перед ней на столике чашка с монетами, камешки, яблоки. Каждый дает, что имеет
Повторяю: найти место силы легко. Но это – только в том случае, если вы его специально не ищите. То есть – если лишь позволяете своему телу, объятому снами, идти к нему. Если же у вас есть специальная цель (например, найти клад в месте силы), то тут, пожалуй, ничего и не получится. Кладоискатели чаще всего остаются в дураках. Вот, например, что случилось с одним капитан-исправником из Рославля. Малый получил информацию, что на подведомственной ему территории анахоретствуют братья Путиловы, по паспортам – из купцов. И ему представилось, что на их счет можно очень даже недурно поживиться. Моисей (Путилов) вспоминает, что исправник весь день пробродил по лесу, подходил прямо к келье, но в упор не увидел ее. Зато нашел келью Досифея в Монаховом рву и арестовал его: человека, с которого нечего взять, кроме дырявой рясы. Досифей просидел в остроге три года, всеми забытый. А исправника бог нашел сразу. То есть буквально на следующий день бедняга проиграл в карты все, что имел. Это было в самом начале 19-го века.
Монахов ров. В нем можно блуждать целый день и ничего не найти. Люди говорят, что там все время все меняется
Но и сегодня духи Рославльских лесов не хотят пускать посторонних к своим местам силы. Мне это стало ясно, когда на дороге «А 101» (Москва – Рославль) я вдруг прочитал указатель: объезд. Оказалось, что несколько дней назад как раз перед Екимовичами, куда мы направлялись, почему-то вдруг рухнул мост через Десну. И нам предлагают объезд через Брянск (лишних сколько-то сот километров). Не то чтобы я мог подумать, что мост рухнул лишь для того, чтобы я развернулся и ехал в Москву. Но в контексте поисков Монахова рва это было препятствие значимое. Оно прекрасно укладывалось в систему вождений и наваждений, которые нам предстояли.
А о том, что они предстоят, я уже знал. Ибо двумя часами ранее в Мещовском монастыре получил верный знак: во время съемки у меня вдруг без всяких причин отказала пленочная камера. Я еще посмотрел, сколько пленки осталось: 13-й кадр. И вдруг что-то трыкнуло, дисплей замигал, аппарат перестал реагировать на нажатия кнопок.
Будучи неисправимым рационалистом, я сразу предположил, что просто не заметил, как кончилась пленка (а 13-й кадр – просто пошлое наваждение). Но аппарат открывать опасался, поскольку: а вдруг потеряю предыдущую съемку. И вообще: в местах силы с аппаратурой иногда начинает твориться неладное. Один пленочный аппарат я загубил, когда снимал Успенский Старицкий[7 - См. Том Четвертый, главу «Девяносто восьмое – Старица».] монастырь. И после этого начались приключения, которые неожиданно привели меня в Удомлю, городок, завязанный на Калининскую АЭС. Я рассказывал[8 - См. Том Второй, главу «Тридцать седьмое – Сельцо Карельское».], как познакомился там с православными атомщиками и пережил нечто такое, о чем до сих пор вспоминаю с содроганием.
К счастью, рославльская администрация оперативно отреагировала на обрушение моста. На ближайшей заправке нам сообщили, что уже сделан шестикилометровый объезд по плотине через Десногорск. Это меня нисколько не насторожило. Первое подозрение закралось лишь, когда мы выехали на эту самую плотину. Ну, электростанция, успокаивал я себя, ничего… И только ночью, в гостинице, вырвавшись (ценой потери глушителя) из полевого бездорожья, я узнал, что Десногорск – это город Смоленской АЭС. История с Удомлей начинала подозрительно повторяться. Но я забегаю вперед.
Когда стоишь на земле, дорога между точками вовсе не так хорошо видна, как из космоса. Особенно, если не знаешь о ней. Поэтому вот координаты могилы Никиты в Монаховом рву: N 54 04 45; E 33 17 16. Обратите также внимание: овраги в лесных массивах выглядят здесь как некие темные риски
А сначала, объехав рухнувший мост, мы добрались до Екимовичей и оттуда уже отправились на поиски Монахова рва. Полевые дороги размыты, никто ничего толком не может объяснить. Уже вечереет. Вдруг табличка, прибитая к дереву на опушке: «Мощи Никиты» (именно почему-то с кавычками). Мы, конечно, обрадовались, углубились в лес и проблудили там до темна. Никакого рва не нашли. И не могли найти. Потому что табличка эта висит скорей для отвода от места силы. Всякий нормальный человек, увидев ее, должен подумать: здесь, в этом лесу. Типовая ошибка. На самом-то деле надо повернуться к лесу задом и идти через поле к неведомой точке на опушке синеющего вдали леса. Кому пришла в голову мысль поставить такой указатель? Вы не поверите: православным атомщикам, которые благоустроили место силы «Мощи Никиты». Но об этом я узнаю только на следующий день.
Надгробие Никиты. За ним внизу желтеется сруб колодца
Никита был уроженцем Орла, начинал в Белобережской пустыни. Поселился в трех километрах от нее, в уединении своем созерцал Богородицу. Однажды какая-то тварь сожгла его келью, он, помыкавшись немного в монастыре, отправился в Рославльские леса. Прожил десять лет в Монаховом рву и вернулся в Белые Берега. Но место силы тянуло обратно. Никитин ученик Досифей (тот самый, который потом просидит три года в остроге) достал где-то лошадь и приехал по первозимку за ним. Никита хворал, но просился ехать немедленно. Вот они и отправились за двести верст по морозу. Может, эта дорога и доконала Никиту. К весне (1793 года) он умер. За неимением гроба Досифей положил его в пчелиный улей и похоронил возле кельи во рву.
Это самое дно Монахова рва. Где-то здесь Досифей похоронил первоначально Никиту. К сожалению, пить из этого источника нельзя
Лет через семь после этого Досифею пришло в голову перенести тело учителя в более сухое место, а то во рву все время стояла вода. Позвал попа из Луги, окрестных пустынников. Отрыли. Улей не сгнил, тело и одежда были нетленны, только лапоть на одной ноге превратился в прах. А на второй – цел. Вспомнили, что его сплел сам Никита.
Один из отшельников в тот момент был болен (желудок), так он выпил воды прямо из улья с телом и исцелился. Никиту переложили в новый гроб и похоронили повыше на склоне рва. Через несколько лет зачем-то опять открывали. И тело опять оказалось нетленным. С тех пор местные жители уверовали в Никиту. Лет через сто было сделано каменное надгробье над его могилой, построена деревянная часовня (ее освятили в 1897 году). Каждый год ко Рву был крестный ход из Луги (это еще одно место силы поблизости, в 1730 году там на источнике явилась чудотворная икона Николы). На могиле Никиты собирались тысячные толпы.
Кроме могилы Никиты, в Монаховом рву есть и другие захоронения. Во всяком случае, есть кресты и могильные плиты. Но кому они принадлежат, неизвестно
Прихожанка Десногорского храма Мария, у которой я утром расспрашивал, как мне все же найти Ров Монаха, сказала: с молитвой. Потом объяснила дорогу и, между прочим, сказала, что документы на причисление Никиты к лику святых были поданы одновременно с таковыми же Серафима Саровского. Но Серафим вот уже больше ста лет, как святой, а Никита – пока еще нет. Ничего, у него все еще впереди: и турне по российским городам, и слюнявые поцелуи правоверных чиновников. Натерпится. Да, собственно, уже началось: православные атомщики, которые благоустраивали его могилу, решили заодно сделать сруб над родником, который бил чуть ниже во рву. И зачем-то тронули водоносный слой. Вода в результате катастрофически протухла. Это они не со зла, – сказала благодушная Мария. Конечно, не со зла. Чернобыльские атомщики тоже не со зла нагадили.
Я вот все думаю: почему мирный атом так стремится влезть в места силы?
Шестьдесят второе – Муром
Муромские леса называются так по угро-финскому племени мурома, обитавшему по нижней Оке. Когда будущий мученник князь Глеб Владимирович решил крестить мурому (по примеру отца, окрестившего Русь), его просто не пустили в город. Пришлось поселиться на реке Ушне в местечке, которое сегодня называется Борисоглеб – по монастырю, который возник там позднее.
Борисоглебский монастырь на реке Ушне. Это Спасо-Рождественская церковь, оставшаяся после закрытия монастыря в 1764 году. Здесь похоронена княгиня Евдокия, дочь Петра и Февронии. Но кто сказал, что у Февронии были дети?
А уж крестил Муром князь Константин, имени которого нет ни в каких летописях. Но в Благовещенском монастыре Мурома есть его мощи. И есть его Житие, в котором описывается, как муромцы сопротивлялись крещению. Подчинились лишь после того, как увидели мощь Константиновой дружины, а также – сияние, изошедшее от иконы Богородицы, которую он принес с собой. Икона, парализовавшая волю бедных язычников, называется Муромской, на ней Богородица держит младенца двумя руками, как бы баюкает. Характерно, что культа Муромской иконы в Муроме нет. Потому что местный епископ Василий забрал ее с собою в Рязань, когда заполошные муромцы обвинили его в том, что он держит наложницу. Эту девицу видели многие, но – то, конечно, был бес, принявший вид девушки.
Слева Муромская Богородица. Справа святитель Василий и муромцы, уличающие его в том, что к нему ходит девушка. Девушка там, на заднем плане, на розовой лестнице держит в руках не то чулки, не то сапоги. И рядом с ней написано: «Бес»
Оскорбленный Василий бросил на воды Оки свою мантию, встал на нее с иконой и понесся вверх по течению. Уже через шесть часов был за двести с лишним километров от Мурома, в Старой Рязани[9 - См. Том Четвертый, главу «Девяносто второе – Старая Рязань».]. Вместе с ним в Рязань перешла и епископская кафедра. Так муромцы остались без неусыпной духовной заботы. И в результате у них сохранились удивительные предания. Кондовые историки пытаются, конечно, связать героев Муромского мифологического цикла с конкретными деятелями и датами, но это пустое. Священная история не нуждается в таком евгемеризме.
Благовещенский мужской монастырь. Там в Благовещенском соборе (в центре с синими куполами) мощи Константина и его сыновей Михаила и Федора. Михаил был послан отцом вперед, когда шел крестить Муром, и был убит не желавшими креститься язычниками. Так что он нечто вроде строительной жертвы, принесенной на алтарь Муромского православия. Федор ничем особенным себя не зарекомендовал, но все трое лежат в одном большом гробу. Это как бы мистическая Троица города Мурома. Слева тянется каменная ограда соседнего Троицкого монастыря. Он женский
В какой-то момент к жене муромского князя Павла стал являться крылатый змей. На блуд[10 - См. Том Второй, главу «Шестьдесят третье – Бабья гора».]. Причем, ей он являлся в своем настоящем змеином облике, а всем остальным – князем Павлом. Пикантно: неверная жена почему-то совсем не скрывала от мужа своих сношений с инкубом. Князь не знал, что и делать. Попросил жену как-нибудь обольстительно разузнать у Змея, от чего тот умрет. Оказалось: от Петрова плеча, от Агрикова меча. А у князя был брат по имени Петр, который, понятно, достал при помощи некоего ангела Агриков меч, но – дальше-то что? Как отличить брата Павла от похотливого Змея? На вид они совершенно идентичны, так что немудрено уложить брата своего, приняв его по ошибке за Змея (как приняли муромцы беса за девушку).
Князь Петр убивает Змея. Физиономия совершенно гусарская. Князь Павел (справа), в котором по идее Петра сидит Змей, смотрит на процесс с некоторой оторопью. Позади жена Павла, которая, как и положено по сюжету змееборчества, как бы придерживает своего Змея. На заднем плане князь Павел указывает на Павла Змея: вон тот, тот. Петр же на заднем плане пока еще не решил, кого будет резать. В недоумении разводит руками: этого или того?
Ермолай-Еразм, донесший до нас эту историю, подробнейшим образом разъясняет, как Петр идентифицировал Змея: ходил в покои к брату, потом к снохе, где сидел Змей в облике брата, потом опять к брату, расспрашивал слуг. Наконец, взял меч и убил того, кто сидел у снохи. Вроде не ошибся: брат превратился в клубящегося Змея. Но где же гарантии того, что другой не был Змеем? Их нет. Чтобы их получить, надо было убить и второго. Но Змееборец ограничился лишь одним убийством. А его брат Павел через некоторое время умер сам. Петр сделался князем.
Николо-Набережная церковь в Муроме. Удивительное место силы над Окой, совершенно Никольское. И кроме того, в этой церкви, покоятся мощи еще одной великой святой – Иулиании Лазаревской. Она умерла в 1604 году, а в 1615 году, когда был открыт ее гроб, он был полон благовонного мира
Змей живет в потаенной женской пещере Земли. И периодически должен быть побиваем, чтобы снова воспрянуть и дать расцвести Земле. Эту мифологию я здесь уже излагал[11 - См. Том Второй, главу «Пятьдесят пятое – Княжая Пустынь».]. В физиологическом аспекте речь может идти о вечном возвращении похоти[12 - См. Том Первый, главу «Двадцать девятое – Колоцкое».], которую утоляют, загоняя Змея в пещеру. В социальном – о насилии государства (его эмблема Георгий[13 - См. Том Первый, главу «Восемнадцатое – Перынский холм».]) над пригвожденным к земле Народом[14 - См. Том Второй, главу «Шестидесятое – Шамордино».]. В политическом – о смене власти: сколько властителей было убито под тем благовидным предлогом, что они гады, захватившие власть над землей. Каждое такое убийство – мистический акт. Вот, например, при убийстве Николая Кровавого (он ныне святой) мистика Змея была как будто бы даже нарочито срежиссирована. Хозяин земли русской (Никола-Змей-Волос) расстрелян каким-то Юровским (Змееборец-Юрий-Георгий) и брошен в шахту (пещеру, недра земли).
Николо-Набережная церковь снизу, от Никольского источника
В Муроме есть чудесное место, где, несомненно, когда-то поклонялись Великому Змею. Это – место силы под горой, на которой стоит Николо-Набережная церковь. Внизу бьет родник, около которого несколько раз являлся сам Никола. Что совершенно естественно, поскольку это типичное Никольское место[15 - См. Том Первый, главу «Двадцать восьмое – Филипповское».] силы. Там просто пахнет Змеем. И тем же духом пропитана история об убийстве крылатого Змея князем Петром. Который довольно жестоко поплатился за свое змееборчество: кровь Змея попала на его тело, и оно все покрылось язвами и струпьями. В официальном Житии говорится, что у Петра была проказа. Может быть. Но важен не официальный диагноз, а эффективность лечения.
Олег Давыдов
Всего в книге Олега Давыдова «Места силы Русской Равнины» описаны 111 мест. В Третий том вошли подробные рассказы еще о 29 местах (с 61 по 90), включая Муром, Богородицк, Новый Иерусалим, Боровск, Дивеево, Пайгарму, Ярилину плешь, Коренную пустынь, Торжок, Святые горы и другие как очевидные, так и менее очевидные, но в не меньшей степени фонтанирующие мистической силой точки, в обилии рассыпанные по России, образующие ее метафизическую структуру и определяющие ее характер и развитие. Книга содержит нецензурную брань.
Места силы Русской Равнины
Том 3. Места силы 61—90
Олег Давыдов
Дизайн и верстка Марианна Мисюк
Бильд-редактор Валентина Потолова
Редактор проекта Глеб Давыдов
© Олег Давыдов, 2022
ISBN 978-5-0056-9800-1 (т. 3)
ISBN 978-5-0056-4596-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Шестьдесят первое – Монахов ров
Осенью 1825 года власти Рославльского уезда Смоленской губернии переловили, как диких зверей, по лесам с полдюжины отшельников и посадили в острог. Продержав почти год, разослали по монастырям. То был не первый случай облав, но на сей раз дело «истребления» (так это называлось в официальных бумагах) было поставлено четко: единственный монах, решившийся вернуться после этого к отшельничеству, был Дорофей, поселившийся возле Савеева и доживший там аж до 1865 года. Дух его и поныне витает где-то поблизости от источника Слезы Богородицы.
Источник «Слезы Богородицы» около Савеева.
Сплошная нержавейка и искусственный камень. Под крестом в рамочке – подробнейший химический анализ воды
Разумеется, люди, стремящиеся жить анахоретами, существовали в России всегда (и не только в Рославльских лесах). Но после Петровских реформ такая жизнь стала практически невозможна: регулярное государство не отличало бродяг от пустынников. Тем более удивительно, что в Брянских и Рославльских лесах так долго сохранялась субкультура свободного пустынножительства. Для начала уясним себе, кто такие эти отшельники, где и как, собственно, жили. Вообще, обитали они возле многих селений Рославльского уезда. Где позволяли благодетели, там и жили. Вот лишь некоторые пункты: Богданово, Савеево, Кривотынь, Межево, Остров… Но в основном все-таки концентрировались недалеко от деревни Кулешова Буда, на земле господ Броневских. Причем тут было как бы два центра: часть отшельников избрала себе местом обитания Монахов ров, поросший лесом овраг неподалеку от Буды, а часть поселилась на берегу реки Болдачевки, несколько ниже впадения в нее речки Фроловки. Между двумя этими монашескими поселениями было где-то около полутора километров.
Дорога Москва – Рославль сечет эту карту по диагоанали «северо-восток – юго-запад». Рославль, разумеется, на юго-западе. Там, где поставлен крест, холмистая местность, здесь сходятся три области: Смоленская, Брянская и Калужская. Но крест поставлен не поэтому
На Болдачевке вместе со своим старцем Афанасием жили будущие преподобные Моисей и Антоний (братья Путиловы), основавшие в 1821 году знаменитый Предтеченский скит в Оптиной пустыни (о ней я уже написал[1 - См. Том Второй, главу «Пятьдесят седьмое – Оптина пустынь».]). Еще – Иларий и Савватий, ушедшие с Путиловыми в Оптину. Бывали и другие. Например, в 1819 году весной перед постом на Болдачевку пришел Феодосий, бывший казак, а позднее послушник Паисия Величковского. Этот Феодосий решил до Пасхи не есть вообще ничего. И выдержал. В том же году хотел повторить этот подвиг, но простудился и умер. Похоронили его недалеко от кельи, могила до революции почиталась. И сейчас на ней стоит крест.
Афанасий, глава этой общины, был пофигистом в самом возвышенном смысле этого слова. Выправив себе документ на Афон, зачем-то пришел в Белобережский монастырь (это около Брянска) и услышал там о рославльских отшельниках. Никому ничего не сказав, он встал и пошел: посмотреть. Вернулся через четыре года, извинился за отлучку, попросил перевести его в Свенский монастырь (это почти в самом Брянске), пожил там недолго и снова отправился на Болдачевку. На сей раз – на десять лет. Был момент, когда он опять возвращался в Свенский монастырь, но в июне 1818 года игумен Амвросий доносит начальству: «Иеромонах Афанасий из монастыря самовольно отлучился, и куда – неизвестно». Известно: в Рославльские леса. И прожил там уже до самого разгрома скитов. В 1826 году был доставлен в свой монастырь под конвоем.
Местность, в которую устремлялись монахи. Вид из космоса
Монахов ров был заселен раньше, чем Болдачовка. Похоже, именно он изначально притягивал к себе отшельников. Это очень сильное место. Уж не знаю, кто именно нашел и освоил его, но в 80-х годах 18-го века там жил выходец из Площанской пустыни (это около Севска) Адриан с учениками Иоанном, Василиском и Зосимой, в честь которого Достоевский назвал своего старца в «Братьях Карамазовых». У Адриана вышла неприятность с властями из-за местных попов, которые, видя, как к нему тянутся люди, побоялись лишиться доходов и в 1790 году донесли на него. Пришлось перейти в Петербургскую епархию, где Адриан вскоре стал настоятелем Коневецкого монастыря[2 - См. Том Первый, главу «Десятое – Остров Коневец».]. За ним потянулись ученики.
Одновременно с Адрианом и после него в Монаховом рву в разное время живали ушедший на покой архимандрит Никандровой пустыни[3 - См. Том Первый, главу «Двадцатое – Никандрова пустынь».] Геннадий со своим учеником Авраамием, а также – Иаков, Селевкий (исключенный из гвардии за то, что отрезал косу у неверной подруги), Арсений, Дорофей, Досифей, Никита, прославившийся после смерти чудесами.
Когда пытаются объяснить, почему людей тянуло в Рославльские леса, приплетают монастырскую реформу[4 - См. главу «Восемьдесят первое – Богородицкий парк».] Екатерины II: монастыри, мол, закрылись, людям некуда было податься, вот и пошли в леса. Это вздор, если говорить не вообще, а конкретно о рославльских старцах. Никто из тех, кто отшельничал около Кулешовой Буды, не был бомжом, потерявшим место в монастыре. Наоборот: по большей части они как раз бежали из своих обителей, покидали их с риском жесткого наказания за самоволку. И шли в места силы, которых так много в верхнем течении Десны и по ее притокам.
А это опять окрестности Савеева. Источник Серафима Саровского. Он буквально в двух шагах от источника Слезы Богородицы. А вода в них разная на вкус.
Легенды рославльских мест силы фиксируются в первую очередь на разбойниках, живших на границе Руси и Литвы, которая и теперь приблизительно там же (граница с Белоруссией). Мол, разбойники грабили путников, составляли громадные состояния, а потом где-нибудь зарывали сокровища. Знаменитый атаман Кудеяр, говорят, действовал как раз на Рославльском тракте и, конечно, где-то здесь припрятал награбленное. В это верят еще и сегодня, знают места, где надо искать (Бай-горы – на своей карте я отметил эту местность крестом). И ищут.
«Золото Рейна», «Остров сокровищ», «Бронзовая птица», «Двенадцать стульев», «Стабилизационный фонд» (последний сюжет сегодня особенно популярен в России). Мифология поиска кладов бессмертна. Ее суть: некий Кощей изъял из естественного кругооборота потоков (денежных, материальных, энергетических, всяких) какую-то часть и законсервировал. Сам, естественно, где-то рядом витает невидимым стражем. Задача кладоискателя: найти место, обезвредить стража, расколдовать, то есть – взять клад. Как это сделать? Надо исхитриться.
Это место силы в Луге. На месте креста и часовни когда-то стоял Никольский храм. Недалеко под холмом источник, на котором в 1730 году явилась икона Николы
Я уже говорил[5 - См. Том Второй, главу «Пятьдесят шестое – Тиуновское святилище».]: место силы само собой притягивает человека. Отпустите себя на волю где-нибудь поблизости от такого места, позвольте себе просто двигаться, идти, куда ноги несут, и вы обязательно придете туда, где фонтанирует сила. И, может быть, не захотите оттуда уйти. Ибо там так хорошо, так легко, так счастливо дышится, что – да пошло оно все в жопу… Рославльские старцы – снова они – искали благодати мест силы. Находили и там оставались. А если и отлучались куда-нибудь вольно или невольно, то старались поскорее вернуться. Ибо – место силы тянуло назад. Грубые души воспринимали воздействие такого места как знак того, что где-то здесь должен быть зарыт клад, фантазировали себе под влиянием места легенды: Кудеяр, капитан Флинт, горы золота… А души тонкие ощущают воздействие места силы непосредственно: как благодать. И, например, Серафим Саровский[6 - См. главу «Восьмидесятое – Дивеево».] учил стяжать ее.
Никольский источник в Луге тщательно отделан. По круговой ограде висят полотенца. Это приношения. Есть полотенца обычные, из магазина, а есть домотканные удивительной работы. Никто их, разумеется, даже не трогает. Все знают, что может сделать Никола с теми, кто покусится на его имущество. Справа под навесом икона Чудотворца. Перед ней на столике чашка с монетами, камешки, яблоки. Каждый дает, что имеет
Повторяю: найти место силы легко. Но это – только в том случае, если вы его специально не ищите. То есть – если лишь позволяете своему телу, объятому снами, идти к нему. Если же у вас есть специальная цель (например, найти клад в месте силы), то тут, пожалуй, ничего и не получится. Кладоискатели чаще всего остаются в дураках. Вот, например, что случилось с одним капитан-исправником из Рославля. Малый получил информацию, что на подведомственной ему территории анахоретствуют братья Путиловы, по паспортам – из купцов. И ему представилось, что на их счет можно очень даже недурно поживиться. Моисей (Путилов) вспоминает, что исправник весь день пробродил по лесу, подходил прямо к келье, но в упор не увидел ее. Зато нашел келью Досифея в Монаховом рву и арестовал его: человека, с которого нечего взять, кроме дырявой рясы. Досифей просидел в остроге три года, всеми забытый. А исправника бог нашел сразу. То есть буквально на следующий день бедняга проиграл в карты все, что имел. Это было в самом начале 19-го века.
Монахов ров. В нем можно блуждать целый день и ничего не найти. Люди говорят, что там все время все меняется
Но и сегодня духи Рославльских лесов не хотят пускать посторонних к своим местам силы. Мне это стало ясно, когда на дороге «А 101» (Москва – Рославль) я вдруг прочитал указатель: объезд. Оказалось, что несколько дней назад как раз перед Екимовичами, куда мы направлялись, почему-то вдруг рухнул мост через Десну. И нам предлагают объезд через Брянск (лишних сколько-то сот километров). Не то чтобы я мог подумать, что мост рухнул лишь для того, чтобы я развернулся и ехал в Москву. Но в контексте поисков Монахова рва это было препятствие значимое. Оно прекрасно укладывалось в систему вождений и наваждений, которые нам предстояли.
А о том, что они предстоят, я уже знал. Ибо двумя часами ранее в Мещовском монастыре получил верный знак: во время съемки у меня вдруг без всяких причин отказала пленочная камера. Я еще посмотрел, сколько пленки осталось: 13-й кадр. И вдруг что-то трыкнуло, дисплей замигал, аппарат перестал реагировать на нажатия кнопок.
Будучи неисправимым рационалистом, я сразу предположил, что просто не заметил, как кончилась пленка (а 13-й кадр – просто пошлое наваждение). Но аппарат открывать опасался, поскольку: а вдруг потеряю предыдущую съемку. И вообще: в местах силы с аппаратурой иногда начинает твориться неладное. Один пленочный аппарат я загубил, когда снимал Успенский Старицкий[7 - См. Том Четвертый, главу «Девяносто восьмое – Старица».] монастырь. И после этого начались приключения, которые неожиданно привели меня в Удомлю, городок, завязанный на Калининскую АЭС. Я рассказывал[8 - См. Том Второй, главу «Тридцать седьмое – Сельцо Карельское».], как познакомился там с православными атомщиками и пережил нечто такое, о чем до сих пор вспоминаю с содроганием.
К счастью, рославльская администрация оперативно отреагировала на обрушение моста. На ближайшей заправке нам сообщили, что уже сделан шестикилометровый объезд по плотине через Десногорск. Это меня нисколько не насторожило. Первое подозрение закралось лишь, когда мы выехали на эту самую плотину. Ну, электростанция, успокаивал я себя, ничего… И только ночью, в гостинице, вырвавшись (ценой потери глушителя) из полевого бездорожья, я узнал, что Десногорск – это город Смоленской АЭС. История с Удомлей начинала подозрительно повторяться. Но я забегаю вперед.
Когда стоишь на земле, дорога между точками вовсе не так хорошо видна, как из космоса. Особенно, если не знаешь о ней. Поэтому вот координаты могилы Никиты в Монаховом рву: N 54 04 45; E 33 17 16. Обратите также внимание: овраги в лесных массивах выглядят здесь как некие темные риски
А сначала, объехав рухнувший мост, мы добрались до Екимовичей и оттуда уже отправились на поиски Монахова рва. Полевые дороги размыты, никто ничего толком не может объяснить. Уже вечереет. Вдруг табличка, прибитая к дереву на опушке: «Мощи Никиты» (именно почему-то с кавычками). Мы, конечно, обрадовались, углубились в лес и проблудили там до темна. Никакого рва не нашли. И не могли найти. Потому что табличка эта висит скорей для отвода от места силы. Всякий нормальный человек, увидев ее, должен подумать: здесь, в этом лесу. Типовая ошибка. На самом-то деле надо повернуться к лесу задом и идти через поле к неведомой точке на опушке синеющего вдали леса. Кому пришла в голову мысль поставить такой указатель? Вы не поверите: православным атомщикам, которые благоустроили место силы «Мощи Никиты». Но об этом я узнаю только на следующий день.
Надгробие Никиты. За ним внизу желтеется сруб колодца
Никита был уроженцем Орла, начинал в Белобережской пустыни. Поселился в трех километрах от нее, в уединении своем созерцал Богородицу. Однажды какая-то тварь сожгла его келью, он, помыкавшись немного в монастыре, отправился в Рославльские леса. Прожил десять лет в Монаховом рву и вернулся в Белые Берега. Но место силы тянуло обратно. Никитин ученик Досифей (тот самый, который потом просидит три года в остроге) достал где-то лошадь и приехал по первозимку за ним. Никита хворал, но просился ехать немедленно. Вот они и отправились за двести верст по морозу. Может, эта дорога и доконала Никиту. К весне (1793 года) он умер. За неимением гроба Досифей положил его в пчелиный улей и похоронил возле кельи во рву.
Это самое дно Монахова рва. Где-то здесь Досифей похоронил первоначально Никиту. К сожалению, пить из этого источника нельзя
Лет через семь после этого Досифею пришло в голову перенести тело учителя в более сухое место, а то во рву все время стояла вода. Позвал попа из Луги, окрестных пустынников. Отрыли. Улей не сгнил, тело и одежда были нетленны, только лапоть на одной ноге превратился в прах. А на второй – цел. Вспомнили, что его сплел сам Никита.
Один из отшельников в тот момент был болен (желудок), так он выпил воды прямо из улья с телом и исцелился. Никиту переложили в новый гроб и похоронили повыше на склоне рва. Через несколько лет зачем-то опять открывали. И тело опять оказалось нетленным. С тех пор местные жители уверовали в Никиту. Лет через сто было сделано каменное надгробье над его могилой, построена деревянная часовня (ее освятили в 1897 году). Каждый год ко Рву был крестный ход из Луги (это еще одно место силы поблизости, в 1730 году там на источнике явилась чудотворная икона Николы). На могиле Никиты собирались тысячные толпы.
Кроме могилы Никиты, в Монаховом рву есть и другие захоронения. Во всяком случае, есть кресты и могильные плиты. Но кому они принадлежат, неизвестно
Прихожанка Десногорского храма Мария, у которой я утром расспрашивал, как мне все же найти Ров Монаха, сказала: с молитвой. Потом объяснила дорогу и, между прочим, сказала, что документы на причисление Никиты к лику святых были поданы одновременно с таковыми же Серафима Саровского. Но Серафим вот уже больше ста лет, как святой, а Никита – пока еще нет. Ничего, у него все еще впереди: и турне по российским городам, и слюнявые поцелуи правоверных чиновников. Натерпится. Да, собственно, уже началось: православные атомщики, которые благоустраивали его могилу, решили заодно сделать сруб над родником, который бил чуть ниже во рву. И зачем-то тронули водоносный слой. Вода в результате катастрофически протухла. Это они не со зла, – сказала благодушная Мария. Конечно, не со зла. Чернобыльские атомщики тоже не со зла нагадили.
Я вот все думаю: почему мирный атом так стремится влезть в места силы?
Шестьдесят второе – Муром
Муромские леса называются так по угро-финскому племени мурома, обитавшему по нижней Оке. Когда будущий мученник князь Глеб Владимирович решил крестить мурому (по примеру отца, окрестившего Русь), его просто не пустили в город. Пришлось поселиться на реке Ушне в местечке, которое сегодня называется Борисоглеб – по монастырю, который возник там позднее.
Борисоглебский монастырь на реке Ушне. Это Спасо-Рождественская церковь, оставшаяся после закрытия монастыря в 1764 году. Здесь похоронена княгиня Евдокия, дочь Петра и Февронии. Но кто сказал, что у Февронии были дети?
А уж крестил Муром князь Константин, имени которого нет ни в каких летописях. Но в Благовещенском монастыре Мурома есть его мощи. И есть его Житие, в котором описывается, как муромцы сопротивлялись крещению. Подчинились лишь после того, как увидели мощь Константиновой дружины, а также – сияние, изошедшее от иконы Богородицы, которую он принес с собой. Икона, парализовавшая волю бедных язычников, называется Муромской, на ней Богородица держит младенца двумя руками, как бы баюкает. Характерно, что культа Муромской иконы в Муроме нет. Потому что местный епископ Василий забрал ее с собою в Рязань, когда заполошные муромцы обвинили его в том, что он держит наложницу. Эту девицу видели многие, но – то, конечно, был бес, принявший вид девушки.
Слева Муромская Богородица. Справа святитель Василий и муромцы, уличающие его в том, что к нему ходит девушка. Девушка там, на заднем плане, на розовой лестнице держит в руках не то чулки, не то сапоги. И рядом с ней написано: «Бес»
Оскорбленный Василий бросил на воды Оки свою мантию, встал на нее с иконой и понесся вверх по течению. Уже через шесть часов был за двести с лишним километров от Мурома, в Старой Рязани[9 - См. Том Четвертый, главу «Девяносто второе – Старая Рязань».]. Вместе с ним в Рязань перешла и епископская кафедра. Так муромцы остались без неусыпной духовной заботы. И в результате у них сохранились удивительные предания. Кондовые историки пытаются, конечно, связать героев Муромского мифологического цикла с конкретными деятелями и датами, но это пустое. Священная история не нуждается в таком евгемеризме.
Благовещенский мужской монастырь. Там в Благовещенском соборе (в центре с синими куполами) мощи Константина и его сыновей Михаила и Федора. Михаил был послан отцом вперед, когда шел крестить Муром, и был убит не желавшими креститься язычниками. Так что он нечто вроде строительной жертвы, принесенной на алтарь Муромского православия. Федор ничем особенным себя не зарекомендовал, но все трое лежат в одном большом гробу. Это как бы мистическая Троица города Мурома. Слева тянется каменная ограда соседнего Троицкого монастыря. Он женский
В какой-то момент к жене муромского князя Павла стал являться крылатый змей. На блуд[10 - См. Том Второй, главу «Шестьдесят третье – Бабья гора».]. Причем, ей он являлся в своем настоящем змеином облике, а всем остальным – князем Павлом. Пикантно: неверная жена почему-то совсем не скрывала от мужа своих сношений с инкубом. Князь не знал, что и делать. Попросил жену как-нибудь обольстительно разузнать у Змея, от чего тот умрет. Оказалось: от Петрова плеча, от Агрикова меча. А у князя был брат по имени Петр, который, понятно, достал при помощи некоего ангела Агриков меч, но – дальше-то что? Как отличить брата Павла от похотливого Змея? На вид они совершенно идентичны, так что немудрено уложить брата своего, приняв его по ошибке за Змея (как приняли муромцы беса за девушку).
Князь Петр убивает Змея. Физиономия совершенно гусарская. Князь Павел (справа), в котором по идее Петра сидит Змей, смотрит на процесс с некоторой оторопью. Позади жена Павла, которая, как и положено по сюжету змееборчества, как бы придерживает своего Змея. На заднем плане князь Павел указывает на Павла Змея: вон тот, тот. Петр же на заднем плане пока еще не решил, кого будет резать. В недоумении разводит руками: этого или того?
Ермолай-Еразм, донесший до нас эту историю, подробнейшим образом разъясняет, как Петр идентифицировал Змея: ходил в покои к брату, потом к снохе, где сидел Змей в облике брата, потом опять к брату, расспрашивал слуг. Наконец, взял меч и убил того, кто сидел у снохи. Вроде не ошибся: брат превратился в клубящегося Змея. Но где же гарантии того, что другой не был Змеем? Их нет. Чтобы их получить, надо было убить и второго. Но Змееборец ограничился лишь одним убийством. А его брат Павел через некоторое время умер сам. Петр сделался князем.
Николо-Набережная церковь в Муроме. Удивительное место силы над Окой, совершенно Никольское. И кроме того, в этой церкви, покоятся мощи еще одной великой святой – Иулиании Лазаревской. Она умерла в 1604 году, а в 1615 году, когда был открыт ее гроб, он был полон благовонного мира
Змей живет в потаенной женской пещере Земли. И периодически должен быть побиваем, чтобы снова воспрянуть и дать расцвести Земле. Эту мифологию я здесь уже излагал[11 - См. Том Второй, главу «Пятьдесят пятое – Княжая Пустынь».]. В физиологическом аспекте речь может идти о вечном возвращении похоти[12 - См. Том Первый, главу «Двадцать девятое – Колоцкое».], которую утоляют, загоняя Змея в пещеру. В социальном – о насилии государства (его эмблема Георгий[13 - См. Том Первый, главу «Восемнадцатое – Перынский холм».]) над пригвожденным к земле Народом[14 - См. Том Второй, главу «Шестидесятое – Шамордино».]. В политическом – о смене власти: сколько властителей было убито под тем благовидным предлогом, что они гады, захватившие власть над землей. Каждое такое убийство – мистический акт. Вот, например, при убийстве Николая Кровавого (он ныне святой) мистика Змея была как будто бы даже нарочито срежиссирована. Хозяин земли русской (Никола-Змей-Волос) расстрелян каким-то Юровским (Змееборец-Юрий-Георгий) и брошен в шахту (пещеру, недра земли).
Николо-Набережная церковь снизу, от Никольского источника
В Муроме есть чудесное место, где, несомненно, когда-то поклонялись Великому Змею. Это – место силы под горой, на которой стоит Николо-Набережная церковь. Внизу бьет родник, около которого несколько раз являлся сам Никола. Что совершенно естественно, поскольку это типичное Никольское место[15 - См. Том Первый, главу «Двадцать восьмое – Филипповское».] силы. Там просто пахнет Змеем. И тем же духом пропитана история об убийстве крылатого Змея князем Петром. Который довольно жестоко поплатился за свое змееборчество: кровь Змея попала на его тело, и оно все покрылось язвами и струпьями. В официальном Житии говорится, что у Петра была проказа. Может быть. Но важен не официальный диагноз, а эффективность лечения.
Другие книги автора:
Популярные книги
