Войти
Текст
отзывы: 0 | рейтинг: 0
Сборник рассказов. В жанре имморт-фантастика
Наталья Сажина
Лучше бы физикам и лирикам не спорить между собой, а принять, что нужны и физики, и лирики. Что нужны они – друг другу. Нужны не чтобы власть делить, а чтобы дополнять друг друга, если не «в пространстве», как теория и практика дополняют друг друга, то «во времени», сменяя друг друга подобно временам года. Ведь в каждом из нас сидит и физик, и лирик. Мои рассказы обо всём этом.
Сборник рассказов
В жанре имморт-фантастика
Наталья Сажина
© Наталья Сажина, 2022
ISBN 978-5-0056-5425-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
Меня всегда привлекали дефекты: как оно так сломалось, как сломать лучше, или как не допустить поломки. И вот в поле моего зрения попал дефект – «иммортофобия» или «неприятие эликсира молодости». Дело в том, что никто из нас не готов всё бросить и заняться научными исследованиями, которые позволят омолодиться и продлить жизнь человека до бесконечности. Чего только ни говорят, как только ни объясняют свою иммортофобию, своё отторжение бессмертия! А с другой стороны, мы хотим жить, мы играем в это омоложение – стараемся выглядеть моложе, занимаемся спортом, бросаем курить, пьем виагру, закрашиваем седину, бодримся перед знакомыми, что, дескать, есть еще порох в пороховницах. Но ведь вся эта «игра в молодость» мелочна по сравнению с настоящей молодостью. Вот бы вернуть её, молодость? Нет, не хотим! Это явный логический дефект: хотим вернуть молодость и тут же отвергаем её. Хотим и не хотим! Вот это дефектище! Я такое люблю.
Чтобы разобраться в этом дефекте я погрузился в иммортализм, в «идеологию про бессмертие».
Оказалось, имморталисты живут среди нас – например, академик Вишев сейчас еще жив. Он, философ, придумал как обосновать иммортализм философски. У него диссертация об этом. И науку свою он назвал «иммортология».
Оказалось, что, кроме имморталистов есть и другие, похожие – трансгуманисты. Они тоже хотят вечной жизни на земле, тоже «топят за науку» (уважают науку), но, в отличие от имморталистов, они не уважают людей, предпочитая ценить свою личную свободу, которую, кстати говоря, понимают порой специфично. Соответственно, и культуру они не уважают, позволяют себе культурный вандализм – нарушают культурные нормы, смакуют сексуальные девиации и прочий «трэш с угаром», от которого у нормального культурного человека выделяется жидкая слюна. Трансгуманисты возятся с идеей ЛГБТ и привечают самых разных отщепенцев культуры – каких-нибудь «идейных гомосексуалистов» вместе с другими «тонкочувствующими маргиналами постмодерна, инсталляции и перфоманса». Трансгуманисты создают свою собственную субкультуру «свободы» – с черными латексными задницами и грудями, с хромированными шипастыми протезами рук, с рогатыми противогазами, да еще и с огненными глазами-лампочками. На мой взгляд, это проявление культа разрушения, силы и насилия – фроммовской некрофилии – как дети малые, которым лишь бы посмеяться над обществом.
Не виню трансгуманистов. Юношам свойственна тяга к силе и революции. «Если ты молод и не хочешь революции, значит у тебя нет сердца. Если ты стар и хочешь революции, значит у тебя нет ума».
Оказалось, ученые работают над проблемой старения. Это в основном генетики и микробиологи.
Правда, денег ученым почти не выделяют – мешает «иммортофобское лобби». То есть, никому не нужен этот эликсир молодости. То есть, никакие государства сейчас не станут, как когда-то в Советском Союзе стали создавать Киевский институт геронтологии (это Богомолец пообещал Сталину продлить жизнь советского человека до ста двадцати лет, и по этой причине появился в Киеве за месяц до начала Великой Отечественной Войны – сначала диспансер по борьбе со старостью, а потом, после того как Богомолец «не смог» и умер в возрасте чуть за шестьдесят, уже после войны и даже после окончания лысенковщины, ученики Богомольца из диспансера сделали Институт) или Всесоюзный институт Экспериментальной медицины им. Горького (Горький тоже – наслушался имморталиста Федорова и Богданова и продвигал тему омоложения).
Оказалось, что толстосумы типа Била Гейтса и Цукерберга тоже не станут вкладываться в омоложение, потому что они больше обеспокоены ростом населения в Африке – на их вкус людей на планете должно быть поменьше (к толстосумам пробовали подступиться трансгуманисты, он толстосумы денег не дали). Правда, некоторые частные лица финансируют научную имморт-деятельность Обри ди Грея или Владимира Скулачева, но это исключение из правил.
Никто – ни государства, ни частные лица – не вкладывается в эликсир молодости, все вкладываются в косметику, полирующую морщины и волосящую лысины – тут прибыль! Заберут, наверное, свою прибыль в могилу – знают, видимо, секретный способ.
Оказалось, не только сейчас, но и всегда был иммортализм – в тлеющем виде. Всегда кто-то высказывался в том смысле, что неплохо бы жить вечно.
Самые первые записи на свете, выполненные клинописью на глиняных табличках, повествуют о похождениях Гильгамеша, которому позарез нужно было раздобыть способ оживить своего мертвого друга.
Социалист и вегетарианец Бернард Шоу написал пьесу «Назад к Мафусаилу» – тоже о хорошем и нужном бессмертии.
До Октябрьской революции в России появились русские космисты – Федоров, Циолковский, Соловьев.
В юной, еще полоумной послереволюционной России, где-то рядом с Горьким, Булгаковым и Маяковским, на секундочку выскочили «биокосмисты» – юноши – поэты и прозаики, напоминавшие современных трансгуманистов – яркой вспышкой сгорели в иммортофобской атмосфере, только дымок остался с запахом – им тоже надо было кричать «долой», они тоже были ребята яростные.
Была группа интересных людей, стоявших у истока Украинской академии наук (Вернадский, Богомолец, Амосов) – они тоже писали на тему продления жизни, хоть и не всегда художественно.
В зрелом Советском Союзе на тему «сильного человека, способного победить даже старение и саму смерть» писал Гуревич, например, в романе «Мы из солнечной системы». С ним спорили – йоги, работники каких-то религиозных культов и почему-то историк по фамилии Бесстужев-Лада. Об этих жарких баталиях еще можно найти упоминания в прессе тех лет, еще не истлели подшивки журналов.
Альтов писал рассказ «Клиника Сапсан». Там он рассуждал о том, каким должно быть бессмертие.
В общем, иммортофобия скрыла всех имморт-писателей. Никого не видно на горизонте культурной жизни. Везде в литературе нам рассказывают обратное: бессмертие на земле – это плохо.
И не только в литературе, но и, так сказать, в «натуре» проявлялся иммортализм. Правда, не всегда в симпатичном виде. Об этом лучше всего можно прочитать в девятом выпуске альманаха научной фантастики от 1970 года в статье историка А. Горбовского «Стучавшие в двери бессмертия». Старикашки-кровососы – это не фигура речи (иные богатые старички сосали молоко и кровь у юных рабынь, и бывало, засасывали до смерти). Обряды черной магии с жертвоприношениями юношей – тоже не вымысел (Синяя Борода – это прототип одного графа, жена которого как-то зашла не в ту дверь). Были, были такие мысли, что можно высосать чужую молодость или как-то изловчиться в этом смысле при помощи заклятий потусторонних сил, что можно найти ее в дальних походах (конкистадор Хуан Понсе де Леон открыл Флориду, Александр Македонский пришел в Индию – шли за источником вечной молодости), что можно найти какую-то травку или животное и употребить (китайская медицина тоже имела целью омоложение), что достаточно смешать ртуть с жемчугом и алмазами (китайский император Цинь Шихуанди отравился чем-то таким, рецепт чего содержался в древнем свитке), что можно алхимическим путем создать философский камень.
Всё время кто-то пытался найти способ жить вечно. И профессор Мечников пытался с помощью болгарского йогурта (сейчас его любит поминать, как идейного отца-основателя, йогуртовая фирма Данон), и Богданов пытался переливать кровь (в 1926 году с помощью дружеской поддержки наркома Луначарского Богданов устроил создание института крови в Москве и стал его первым директором, умер в результате опыта по обмену кровью со студентом, больным одновременно малярией и туберкулезом, умер по причине несовпадения резус-фактора, а студент потом дожил до восьмидесяти лет, то есть как-бы вылечился), и сейчас люди пытаются – сейчас возлагают надежды на генетику, протезирование, наномашины и оцифровку.
Мы видим, за какие «инструменты» хватались герои-имморталисты – пеший путь, путь по воде, растения типа молодильных яблочек или женьшеня, жидкости вроде живой воды, магия и чернокнижие, таинства, приговоры и заговоры, снадобья, алхимия, кровь, наука – всё самое «лучшее», самое впечатляющее и многообещающее имморталисты пытались приспособить к тому, чтобы жить дольше, чтобы изменить данную реальность.
Я собрал самую большую на свете коллекцию возражений против бессмертия – «имморт-дискурс». Какая прелесть! И не нужен этот эликсир, и вреден он, и не получится никакого эликсира, и смерть полезна, и смерть красива, и надо жить мало, а то плохо будет и умрешь, и есть такой кармический закон, чтоб все умирали – всё подряд в этой моей коллекции; все высказывались: и Лем, и Чехов, и древние греки, и современные философы, и даже любители животных. Вот он, густой туман иммортофобии.
Я подобрался близко к дефекту! Я почти всё понял! Иммортофобия – это же суть нашей культуры! Люди не хотят умирать, но им приходится, и вот они придумали, как смириться со смертью. Все работающие способы смирения аккуратно складываются в культуру, становятся культурными нормами. Агрессия, религия, «философское преодоление смерти», «теория управления страхом смерти», посиделки в «кафе смерти», лирика, «эстетизация смерти», викинговское презрение к смерти, поклонение силе, желание разрушений и революции – это всё рабочие способы сохранить разум перед лицом приближающейся старости и неминуемого конца жизни.
Чтобы закрепить свой уровень понимания культурного дефекта я написал справку об имморт-фантастике.
СПРАВКА ОБ ИММОРТ-ФАНТАСТИКЕ
Имморт-фантастика – это направление в художественной литературе, которое характеризуется тремя положениями.
1. Жизнь человека есть благо. Жизнь должна быть бесконечной и без страданий. Оснований к этому несколько. Во-первых, человек не желает умирать. Во-вторых, предполагается, что с увеличением продолжительности жизни человек станет воспринимать и решать те проблемы, которые сейчас принято перекладывать на плечи потомков – человек станет ответственнее и заинтересованнее в устройстве мира далекого будущего.
2. Проблему «желания не умирать» следует решать именно в материальном мире. Другими словами, из двух вариантов: «терпеть объективные обстоятельства материального мира» и «бороться с обстоятельствами» – предлагается выбрать вариант борьбы с обстоятельствами. При этом вариант терпения считается неприемлемым, отражающим духовную слабость, ленность и неверие в свои силы. В этой связи имморт-фантастика продвигает уверенность в человеческих силах: «человек может всё», «человек – созидатель», «мы не можем ждать милости от природы, взять их у неё – наша задача» и т. д.
3. Желание встроить первые два положения в существующую культуру. Попытки встраивания происходят при категоричном неприятии идеи «индивидуального бессмертия на земле» со стороны культуры (феномен т. н. «иммортофобия культуры»).
Имморт-фантастике в литературе оппонируют такие идеи, которые вступают в противоречие с тремя положениями имморт-фантастики: отрицающие ценность человеческой жизни, отрицающие необходимость решать проблему индивидуальной смертности, отрицающие человеческие возможности, разрушающие культуру и отрицающие нужды социума.
Оспаривание ценности человеческой жизни происходит с помощью эстетизации смерти и насилия, провозглашения бессмысленности жизни, утверждения низкой ценности жизни, рассуждения о правомерности эвтаназии, поддерживания саморазрушения человека. Также придается положительная коннотация таким вещам как алкоголизм, наркомания, суицид, декаданс, депрессия, эскапизм, геройство, риск ради адреналина, агрессия, расчеловечивание – всё то, что укорачивает жизнь, делает ее малоценной, позволяя отнимать жизнь у других, а также пренебрегать своей собственной жизнью. К этим направлениям относятся жанры: боевик, хоррор, абсурд, гримдарк, нуар, неонуар и т. д. – так называемые «тёмные жанры».
Оспаривание «решения проблемы смерти в материальном мире» может проявляться при помощи концепций, примиряющих со смертью. К таким решениям относятся: загробный мир и бессмертие души, а также «преодоление смерти» (философские мысленные конструкции, отличающиеся от религиозных, однако утверждающие, что после смерти есть какая-то жизнь), жизнь в потомках и в делах, постиммортализм и т. д.
Пренебрежение к культуре и социуму может проявляться с помощью придания положительной коннотации феноменам разрушения культуры и общества. К таким феноменам относятся: постмодернизм и концептуализм (напр. В. Сорокин), нарушение культурных норм (расчлененка, сексуальные девиации, асоциальное поведение, гендерное многообразие, современный феминизм, как унижение мужчин, эйджизм, как унижение по возрастному принципу, перфоманс и инсталляция), цинизм и нигилизм, мизантропия, презрение и смех над страданиями других, радикальные неолиберальные ценности (отрицание значимости общественных нужд), культурный вандализм, культурный андеграунд, маргинальность, антикультура (уголовники, космополиты, глобалисты – отрицание конкретной культуры как ценности), утверждение войны как блага (якобы стимулирующей прогресс и научное развитие), сюда же относятся экстремистские заявления зеленых-экологов (планету надо спасать от людей), веганов (о правах животных) и т. д. К этим литературным направлениям можно отнести жанры: антиутопия, постапокалипсис и т. д.
Имморт-фантастика сосредотачивает свое внимание на обсуждении способов продления жизни (Н. Амосов) и достижения бессмертия (Г. Альтов), на личных проблемах вечной жизни (А. Богданов), на социальном устройстве вечноживущего общества (Б. Шоу), на вере в возможности человека (Г. Гуревич). Кроме того имморт-фантастика сосредотачивает внимание на оппонентах, пытаясь их критиковать со своих позиций, и предлагая варианты решения современных проблем как личностных, так и социальных, альтернативных современным решениям. Также имморт-фантастика сосредотачивает внимание на культуре (К. Крапива), причинах и процессах влияющих на культуру.
Конец справки.
Конечно же иммортофобия – не дефект. Это способ выжить.
Нам очень хочется жить, но у нас нет эликсира молодости. Косметика есть, а эликсира нет. Значит, надо примириться. Работает это примирение следующим образом. Надо наделить явление природы – в нашем случае старение и смерть – свойством неодолимости (мы попробовали одолеть явление природы, у нас не получилось, вешаем табличку «неодолимо»). Дальше надо придумать божественную личность за спиной этого явления. И вот это неодолимое явление природы теперь уже управляется каким-то богом, возможно капризным, возможно кровожадным – бог есть бог, главное, что он, в отличие от бездушного природного явления, уже умеет слышать молитвы, и есть надежда на дипломатический способ управиться с явлением природы – упросить бога. Этот этап принято называть «анимизм» или «аниматизм» в зависимости от нюансов. А потом включается древнейшее изобретение, культурный прием общения с богами, под названием «лирика»: сначала мы делаем то, что можем, а именно – обращаемся к созданному нами богу («молитва» – один из жанров лирики), а потом по результату божественной реакции мы плачем, а может быть, сентиментально философствуем, если бог не исполнил просьбу («плач», «смирение» – еще один жанр лирики), или радуемся, если исполнил («хвала богу», «праздник урожая» – снова жанр лирики). В лирике нет места сильному человеку, бросающему вызов богу и меняющему реальность, данную богом.
Лирика с религией заодно. А кто против бога, тот сатанист – третьего не дано – или терпи божественную реальность и не смей ее менять, или не терпи, и тогда уж бросай вызов божественному замыслу и пробуй изменить реальность. Но кто против бога, тот сатанист.
Человек слаб – это аксиома лирики. На театральных сценах Древней Греции вызов богу бросали такие бедолаги, участь которых была очевидна еще перед началом представления – по названию жанра. Назывался такой жанр «трагедия».
И вот культурная жизнь наша докатилась до того, что, как только кто-то начинает бросать вызов богу смерти, тут же выскакивает «страж» под названием «иммортофобия» – лирическое отрицание таких вот идей «сильных человеков» насчёт вечной жизни.
Кроме иммортофобии есть и другие фобии – стражи, защищающие других «неодолимых богов» (или другие законы единого бога). Кстати, научную фантастику не называют «серьезной литературой» именно лирики – в научной фантастике люди снова меняют мир, данный богом. Назовём-ка мы этих «сильных человеков» не сатанистами, а всё-таки «физиками» – на том основании, что они пытаются одолеть физическое «неодолимое» явление – посредством чего-нибудь отличного от молитв и прочих взываний к богам, например, посредством путешествия, алхимии или науки – чего-то такого, что как-то ощущается в материальном мире. И заметим, что вечно эти лирики рассказывают физикам как надо жить. Якобы ядерную бомбу сделали эти безумные физики потому, что за ними лирики не доглядели. И религия туда же – тоже говорит, что точная наука (которая не гуманитарная) вообще не понимает, что делает (ей лишь бы делать), что религия должна ставить цели науке. Физики возражают, не хотят, чтоб кто-то ими управлял, они люди сильные, они бросают вызов богам, срывают с физических явлений таблички с надписью «неодолимо».
Лучше бы физикам и лирикам не спорить между собой, а принять, что нужны и физики, и лирики. Что нужны они – друг другу. Нужны не чтобы власть делить, а чтобы дополнять друг друга, если не «в пространстве», как теория и практика дополняют друг друга, то «во времени», сменяя друг друга подобно временам года. Ведь в каждом из нас сидит и физик, и лирик.
Мои рассказы обо всём этом.
Апрель, 2022.
===
Аленка
Жила-была девочка Алена. Она очень хотела в детский садик – к ребятам. А в детский садик нужна справка из больницы. Тогда Алена надела красивое платье, взяла бабушку за руку и пошла за справкой. На улице светило солнышко, но было еще не жарко. Потому что сейчас утро, а жарко бывает днем.
На улице всегда хочется бегать, прыгать и играть. Но бабушка не умела играть. Она просила не прыгать и идти рядом. Бабушка добрая, но ей тяжело бегать. Поэтому она не отпускала Алену, – она боялась, что Алена заиграется и попадет под машину. А еще бабушка не хотела сажать Алену на плечи, – как делает папа, – потому что бабушка старенькая, а папа еще молоденький.
В больнице все тети ходили в белых халатах. Алена с бабушкой зашли в кабинет к врачу. В большом кабинете за столом сидела тетенька-врач, и тоже в белом халате. Пахло лекарствами, и было чуть-чуть страшно. Но тетенька улыбалась, спрашивала про садик, разговаривала с бабушкой и писала справку. И Алена не боялась. Потому что врачи тоже добрые.
– А кем ты хочешь стать, когда вырастешь? – спросила тетенька-врач.
– Я буду врачом, – ответила Алена.
Наталья Сажина
Лучше бы физикам и лирикам не спорить между собой, а принять, что нужны и физики, и лирики. Что нужны они – друг другу. Нужны не чтобы власть делить, а чтобы дополнять друг друга, если не «в пространстве», как теория и практика дополняют друг друга, то «во времени», сменяя друг друга подобно временам года. Ведь в каждом из нас сидит и физик, и лирик. Мои рассказы обо всём этом.
Сборник рассказов
В жанре имморт-фантастика
Наталья Сажина
© Наталья Сажина, 2022
ISBN 978-5-0056-5425-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
Меня всегда привлекали дефекты: как оно так сломалось, как сломать лучше, или как не допустить поломки. И вот в поле моего зрения попал дефект – «иммортофобия» или «неприятие эликсира молодости». Дело в том, что никто из нас не готов всё бросить и заняться научными исследованиями, которые позволят омолодиться и продлить жизнь человека до бесконечности. Чего только ни говорят, как только ни объясняют свою иммортофобию, своё отторжение бессмертия! А с другой стороны, мы хотим жить, мы играем в это омоложение – стараемся выглядеть моложе, занимаемся спортом, бросаем курить, пьем виагру, закрашиваем седину, бодримся перед знакомыми, что, дескать, есть еще порох в пороховницах. Но ведь вся эта «игра в молодость» мелочна по сравнению с настоящей молодостью. Вот бы вернуть её, молодость? Нет, не хотим! Это явный логический дефект: хотим вернуть молодость и тут же отвергаем её. Хотим и не хотим! Вот это дефектище! Я такое люблю.
Чтобы разобраться в этом дефекте я погрузился в иммортализм, в «идеологию про бессмертие».
Оказалось, имморталисты живут среди нас – например, академик Вишев сейчас еще жив. Он, философ, придумал как обосновать иммортализм философски. У него диссертация об этом. И науку свою он назвал «иммортология».
Оказалось, что, кроме имморталистов есть и другие, похожие – трансгуманисты. Они тоже хотят вечной жизни на земле, тоже «топят за науку» (уважают науку), но, в отличие от имморталистов, они не уважают людей, предпочитая ценить свою личную свободу, которую, кстати говоря, понимают порой специфично. Соответственно, и культуру они не уважают, позволяют себе культурный вандализм – нарушают культурные нормы, смакуют сексуальные девиации и прочий «трэш с угаром», от которого у нормального культурного человека выделяется жидкая слюна. Трансгуманисты возятся с идеей ЛГБТ и привечают самых разных отщепенцев культуры – каких-нибудь «идейных гомосексуалистов» вместе с другими «тонкочувствующими маргиналами постмодерна, инсталляции и перфоманса». Трансгуманисты создают свою собственную субкультуру «свободы» – с черными латексными задницами и грудями, с хромированными шипастыми протезами рук, с рогатыми противогазами, да еще и с огненными глазами-лампочками. На мой взгляд, это проявление культа разрушения, силы и насилия – фроммовской некрофилии – как дети малые, которым лишь бы посмеяться над обществом.
Не виню трансгуманистов. Юношам свойственна тяга к силе и революции. «Если ты молод и не хочешь революции, значит у тебя нет сердца. Если ты стар и хочешь революции, значит у тебя нет ума».
Оказалось, ученые работают над проблемой старения. Это в основном генетики и микробиологи.
Правда, денег ученым почти не выделяют – мешает «иммортофобское лобби». То есть, никому не нужен этот эликсир молодости. То есть, никакие государства сейчас не станут, как когда-то в Советском Союзе стали создавать Киевский институт геронтологии (это Богомолец пообещал Сталину продлить жизнь советского человека до ста двадцати лет, и по этой причине появился в Киеве за месяц до начала Великой Отечественной Войны – сначала диспансер по борьбе со старостью, а потом, после того как Богомолец «не смог» и умер в возрасте чуть за шестьдесят, уже после войны и даже после окончания лысенковщины, ученики Богомольца из диспансера сделали Институт) или Всесоюзный институт Экспериментальной медицины им. Горького (Горький тоже – наслушался имморталиста Федорова и Богданова и продвигал тему омоложения).
Оказалось, что толстосумы типа Била Гейтса и Цукерберга тоже не станут вкладываться в омоложение, потому что они больше обеспокоены ростом населения в Африке – на их вкус людей на планете должно быть поменьше (к толстосумам пробовали подступиться трансгуманисты, он толстосумы денег не дали). Правда, некоторые частные лица финансируют научную имморт-деятельность Обри ди Грея или Владимира Скулачева, но это исключение из правил.
Никто – ни государства, ни частные лица – не вкладывается в эликсир молодости, все вкладываются в косметику, полирующую морщины и волосящую лысины – тут прибыль! Заберут, наверное, свою прибыль в могилу – знают, видимо, секретный способ.
Оказалось, не только сейчас, но и всегда был иммортализм – в тлеющем виде. Всегда кто-то высказывался в том смысле, что неплохо бы жить вечно.
Самые первые записи на свете, выполненные клинописью на глиняных табличках, повествуют о похождениях Гильгамеша, которому позарез нужно было раздобыть способ оживить своего мертвого друга.
Социалист и вегетарианец Бернард Шоу написал пьесу «Назад к Мафусаилу» – тоже о хорошем и нужном бессмертии.
До Октябрьской революции в России появились русские космисты – Федоров, Циолковский, Соловьев.
В юной, еще полоумной послереволюционной России, где-то рядом с Горьким, Булгаковым и Маяковским, на секундочку выскочили «биокосмисты» – юноши – поэты и прозаики, напоминавшие современных трансгуманистов – яркой вспышкой сгорели в иммортофобской атмосфере, только дымок остался с запахом – им тоже надо было кричать «долой», они тоже были ребята яростные.
Была группа интересных людей, стоявших у истока Украинской академии наук (Вернадский, Богомолец, Амосов) – они тоже писали на тему продления жизни, хоть и не всегда художественно.
В зрелом Советском Союзе на тему «сильного человека, способного победить даже старение и саму смерть» писал Гуревич, например, в романе «Мы из солнечной системы». С ним спорили – йоги, работники каких-то религиозных культов и почему-то историк по фамилии Бесстужев-Лада. Об этих жарких баталиях еще можно найти упоминания в прессе тех лет, еще не истлели подшивки журналов.
Альтов писал рассказ «Клиника Сапсан». Там он рассуждал о том, каким должно быть бессмертие.
В общем, иммортофобия скрыла всех имморт-писателей. Никого не видно на горизонте культурной жизни. Везде в литературе нам рассказывают обратное: бессмертие на земле – это плохо.
И не только в литературе, но и, так сказать, в «натуре» проявлялся иммортализм. Правда, не всегда в симпатичном виде. Об этом лучше всего можно прочитать в девятом выпуске альманаха научной фантастики от 1970 года в статье историка А. Горбовского «Стучавшие в двери бессмертия». Старикашки-кровососы – это не фигура речи (иные богатые старички сосали молоко и кровь у юных рабынь, и бывало, засасывали до смерти). Обряды черной магии с жертвоприношениями юношей – тоже не вымысел (Синяя Борода – это прототип одного графа, жена которого как-то зашла не в ту дверь). Были, были такие мысли, что можно высосать чужую молодость или как-то изловчиться в этом смысле при помощи заклятий потусторонних сил, что можно найти ее в дальних походах (конкистадор Хуан Понсе де Леон открыл Флориду, Александр Македонский пришел в Индию – шли за источником вечной молодости), что можно найти какую-то травку или животное и употребить (китайская медицина тоже имела целью омоложение), что достаточно смешать ртуть с жемчугом и алмазами (китайский император Цинь Шихуанди отравился чем-то таким, рецепт чего содержался в древнем свитке), что можно алхимическим путем создать философский камень.
Всё время кто-то пытался найти способ жить вечно. И профессор Мечников пытался с помощью болгарского йогурта (сейчас его любит поминать, как идейного отца-основателя, йогуртовая фирма Данон), и Богданов пытался переливать кровь (в 1926 году с помощью дружеской поддержки наркома Луначарского Богданов устроил создание института крови в Москве и стал его первым директором, умер в результате опыта по обмену кровью со студентом, больным одновременно малярией и туберкулезом, умер по причине несовпадения резус-фактора, а студент потом дожил до восьмидесяти лет, то есть как-бы вылечился), и сейчас люди пытаются – сейчас возлагают надежды на генетику, протезирование, наномашины и оцифровку.
Мы видим, за какие «инструменты» хватались герои-имморталисты – пеший путь, путь по воде, растения типа молодильных яблочек или женьшеня, жидкости вроде живой воды, магия и чернокнижие, таинства, приговоры и заговоры, снадобья, алхимия, кровь, наука – всё самое «лучшее», самое впечатляющее и многообещающее имморталисты пытались приспособить к тому, чтобы жить дольше, чтобы изменить данную реальность.
Я собрал самую большую на свете коллекцию возражений против бессмертия – «имморт-дискурс». Какая прелесть! И не нужен этот эликсир, и вреден он, и не получится никакого эликсира, и смерть полезна, и смерть красива, и надо жить мало, а то плохо будет и умрешь, и есть такой кармический закон, чтоб все умирали – всё подряд в этой моей коллекции; все высказывались: и Лем, и Чехов, и древние греки, и современные философы, и даже любители животных. Вот он, густой туман иммортофобии.
Я подобрался близко к дефекту! Я почти всё понял! Иммортофобия – это же суть нашей культуры! Люди не хотят умирать, но им приходится, и вот они придумали, как смириться со смертью. Все работающие способы смирения аккуратно складываются в культуру, становятся культурными нормами. Агрессия, религия, «философское преодоление смерти», «теория управления страхом смерти», посиделки в «кафе смерти», лирика, «эстетизация смерти», викинговское презрение к смерти, поклонение силе, желание разрушений и революции – это всё рабочие способы сохранить разум перед лицом приближающейся старости и неминуемого конца жизни.
Чтобы закрепить свой уровень понимания культурного дефекта я написал справку об имморт-фантастике.
СПРАВКА ОБ ИММОРТ-ФАНТАСТИКЕ
Имморт-фантастика – это направление в художественной литературе, которое характеризуется тремя положениями.
1. Жизнь человека есть благо. Жизнь должна быть бесконечной и без страданий. Оснований к этому несколько. Во-первых, человек не желает умирать. Во-вторых, предполагается, что с увеличением продолжительности жизни человек станет воспринимать и решать те проблемы, которые сейчас принято перекладывать на плечи потомков – человек станет ответственнее и заинтересованнее в устройстве мира далекого будущего.
2. Проблему «желания не умирать» следует решать именно в материальном мире. Другими словами, из двух вариантов: «терпеть объективные обстоятельства материального мира» и «бороться с обстоятельствами» – предлагается выбрать вариант борьбы с обстоятельствами. При этом вариант терпения считается неприемлемым, отражающим духовную слабость, ленность и неверие в свои силы. В этой связи имморт-фантастика продвигает уверенность в человеческих силах: «человек может всё», «человек – созидатель», «мы не можем ждать милости от природы, взять их у неё – наша задача» и т. д.
3. Желание встроить первые два положения в существующую культуру. Попытки встраивания происходят при категоричном неприятии идеи «индивидуального бессмертия на земле» со стороны культуры (феномен т. н. «иммортофобия культуры»).
Имморт-фантастике в литературе оппонируют такие идеи, которые вступают в противоречие с тремя положениями имморт-фантастики: отрицающие ценность человеческой жизни, отрицающие необходимость решать проблему индивидуальной смертности, отрицающие человеческие возможности, разрушающие культуру и отрицающие нужды социума.
Оспаривание ценности человеческой жизни происходит с помощью эстетизации смерти и насилия, провозглашения бессмысленности жизни, утверждения низкой ценности жизни, рассуждения о правомерности эвтаназии, поддерживания саморазрушения человека. Также придается положительная коннотация таким вещам как алкоголизм, наркомания, суицид, декаданс, депрессия, эскапизм, геройство, риск ради адреналина, агрессия, расчеловечивание – всё то, что укорачивает жизнь, делает ее малоценной, позволяя отнимать жизнь у других, а также пренебрегать своей собственной жизнью. К этим направлениям относятся жанры: боевик, хоррор, абсурд, гримдарк, нуар, неонуар и т. д. – так называемые «тёмные жанры».
Оспаривание «решения проблемы смерти в материальном мире» может проявляться при помощи концепций, примиряющих со смертью. К таким решениям относятся: загробный мир и бессмертие души, а также «преодоление смерти» (философские мысленные конструкции, отличающиеся от религиозных, однако утверждающие, что после смерти есть какая-то жизнь), жизнь в потомках и в делах, постиммортализм и т. д.
Пренебрежение к культуре и социуму может проявляться с помощью придания положительной коннотации феноменам разрушения культуры и общества. К таким феноменам относятся: постмодернизм и концептуализм (напр. В. Сорокин), нарушение культурных норм (расчлененка, сексуальные девиации, асоциальное поведение, гендерное многообразие, современный феминизм, как унижение мужчин, эйджизм, как унижение по возрастному принципу, перфоманс и инсталляция), цинизм и нигилизм, мизантропия, презрение и смех над страданиями других, радикальные неолиберальные ценности (отрицание значимости общественных нужд), культурный вандализм, культурный андеграунд, маргинальность, антикультура (уголовники, космополиты, глобалисты – отрицание конкретной культуры как ценности), утверждение войны как блага (якобы стимулирующей прогресс и научное развитие), сюда же относятся экстремистские заявления зеленых-экологов (планету надо спасать от людей), веганов (о правах животных) и т. д. К этим литературным направлениям можно отнести жанры: антиутопия, постапокалипсис и т. д.
Имморт-фантастика сосредотачивает свое внимание на обсуждении способов продления жизни (Н. Амосов) и достижения бессмертия (Г. Альтов), на личных проблемах вечной жизни (А. Богданов), на социальном устройстве вечноживущего общества (Б. Шоу), на вере в возможности человека (Г. Гуревич). Кроме того имморт-фантастика сосредотачивает внимание на оппонентах, пытаясь их критиковать со своих позиций, и предлагая варианты решения современных проблем как личностных, так и социальных, альтернативных современным решениям. Также имморт-фантастика сосредотачивает внимание на культуре (К. Крапива), причинах и процессах влияющих на культуру.
Конец справки.
Конечно же иммортофобия – не дефект. Это способ выжить.
Нам очень хочется жить, но у нас нет эликсира молодости. Косметика есть, а эликсира нет. Значит, надо примириться. Работает это примирение следующим образом. Надо наделить явление природы – в нашем случае старение и смерть – свойством неодолимости (мы попробовали одолеть явление природы, у нас не получилось, вешаем табличку «неодолимо»). Дальше надо придумать божественную личность за спиной этого явления. И вот это неодолимое явление природы теперь уже управляется каким-то богом, возможно капризным, возможно кровожадным – бог есть бог, главное, что он, в отличие от бездушного природного явления, уже умеет слышать молитвы, и есть надежда на дипломатический способ управиться с явлением природы – упросить бога. Этот этап принято называть «анимизм» или «аниматизм» в зависимости от нюансов. А потом включается древнейшее изобретение, культурный прием общения с богами, под названием «лирика»: сначала мы делаем то, что можем, а именно – обращаемся к созданному нами богу («молитва» – один из жанров лирики), а потом по результату божественной реакции мы плачем, а может быть, сентиментально философствуем, если бог не исполнил просьбу («плач», «смирение» – еще один жанр лирики), или радуемся, если исполнил («хвала богу», «праздник урожая» – снова жанр лирики). В лирике нет места сильному человеку, бросающему вызов богу и меняющему реальность, данную богом.
Лирика с религией заодно. А кто против бога, тот сатанист – третьего не дано – или терпи божественную реальность и не смей ее менять, или не терпи, и тогда уж бросай вызов божественному замыслу и пробуй изменить реальность. Но кто против бога, тот сатанист.
Человек слаб – это аксиома лирики. На театральных сценах Древней Греции вызов богу бросали такие бедолаги, участь которых была очевидна еще перед началом представления – по названию жанра. Назывался такой жанр «трагедия».
И вот культурная жизнь наша докатилась до того, что, как только кто-то начинает бросать вызов богу смерти, тут же выскакивает «страж» под названием «иммортофобия» – лирическое отрицание таких вот идей «сильных человеков» насчёт вечной жизни.
Кроме иммортофобии есть и другие фобии – стражи, защищающие других «неодолимых богов» (или другие законы единого бога). Кстати, научную фантастику не называют «серьезной литературой» именно лирики – в научной фантастике люди снова меняют мир, данный богом. Назовём-ка мы этих «сильных человеков» не сатанистами, а всё-таки «физиками» – на том основании, что они пытаются одолеть физическое «неодолимое» явление – посредством чего-нибудь отличного от молитв и прочих взываний к богам, например, посредством путешествия, алхимии или науки – чего-то такого, что как-то ощущается в материальном мире. И заметим, что вечно эти лирики рассказывают физикам как надо жить. Якобы ядерную бомбу сделали эти безумные физики потому, что за ними лирики не доглядели. И религия туда же – тоже говорит, что точная наука (которая не гуманитарная) вообще не понимает, что делает (ей лишь бы делать), что религия должна ставить цели науке. Физики возражают, не хотят, чтоб кто-то ими управлял, они люди сильные, они бросают вызов богам, срывают с физических явлений таблички с надписью «неодолимо».
Лучше бы физикам и лирикам не спорить между собой, а принять, что нужны и физики, и лирики. Что нужны они – друг другу. Нужны не чтобы власть делить, а чтобы дополнять друг друга, если не «в пространстве», как теория и практика дополняют друг друга, то «во времени», сменяя друг друга подобно временам года. Ведь в каждом из нас сидит и физик, и лирик.
Мои рассказы обо всём этом.
Апрель, 2022.
===
Аленка
Жила-была девочка Алена. Она очень хотела в детский садик – к ребятам. А в детский садик нужна справка из больницы. Тогда Алена надела красивое платье, взяла бабушку за руку и пошла за справкой. На улице светило солнышко, но было еще не жарко. Потому что сейчас утро, а жарко бывает днем.
На улице всегда хочется бегать, прыгать и играть. Но бабушка не умела играть. Она просила не прыгать и идти рядом. Бабушка добрая, но ей тяжело бегать. Поэтому она не отпускала Алену, – она боялась, что Алена заиграется и попадет под машину. А еще бабушка не хотела сажать Алену на плечи, – как делает папа, – потому что бабушка старенькая, а папа еще молоденький.
В больнице все тети ходили в белых халатах. Алена с бабушкой зашли в кабинет к врачу. В большом кабинете за столом сидела тетенька-врач, и тоже в белом халате. Пахло лекарствами, и было чуть-чуть страшно. Но тетенька улыбалась, спрашивала про садик, разговаривала с бабушкой и писала справку. И Алена не боялась. Потому что врачи тоже добрые.
– А кем ты хочешь стать, когда вырастешь? – спросила тетенька-врач.
– Я буду врачом, – ответила Алена.
Другие книги автора:
Популярные книги
